– Что за рецепт? – с ходу спросил капитан, убирая футляр со спиртовкой в карман кителя.
– Насыпаете в кофейник кофе, порошок-какао и сахарную пудру. Заливаете смесь холодной водой, ставите на огонь и доводите до кипения. Потом можете по вкусу добавить молоко или сливки, – соловьем разливался Соколов, не обращая внимания на нетерпеливые гримасы Федорова.
«Хотя что я дергаюсь? Капитан – второй после Бога! А на судне – первый человек! Как он решит, так и будет!» – одернул себя Федоров, с интересом смотря на старшего товарища.
– Я начинаю менять свое отношение к тебе, Джек! Хотя при первом впечатлении ты казался алкоголиком. Возьму на себя смелость и приглашу тебя на корабль на тех же условиях, что и Сержа, – испытующе смотря на Соколова, выдал капитан.
– Буду рад служить под вашим командованием! – выдал Соколов, вскидывая голову, как норовистый конь.
– Гуд лайк!
[101]
– круто развернувшись, бросил капитан и вышел из каюты.
Федоров накинул матросскую куртку и, в последний раз оглядевшись, быстро вышел из каюты, в которой они провели всего два дня.
Едва Федоров спустился с левого борта по штормтрапу на палубу катера, как тот сразу отошел от эсминца.
Минут десять спустя катер подошел к гидросамолету и пришвартовался прямо к фюзеляжу. Еще две минуты спустя неразговорчивые матросы перекидали вещи прямо в открытую дверь фюзеляжа, куда кинули короткий деревянный трап, и довольно невежливо подтолкнули Федорова к нему, показывая, что надо торопиться.
Стоящий метрах в пятидесяти гидросамолет завел мотор и начал его прогревать, оглушая окрестности визгливым звуком работающего авиационного двигателя.
Федоров не стал сопротивляться, а быстро перебежал по трапу и первым нырнув в душное нутро гидросамолета.
Глава двадцать шестая. Первый день в Уругвае
Едва гидросамолет взлетел, Федоров расстелил на полу двухметровый кусок брезента, положил на него меховую куртку и, улегшись на нее, мгновенно уснул.
Проснулся Федоров от того, что его настойчиво трясли за плечо.
Голос Соколова восхищенно заявил:
– Ну и здоров ты, лейтенант, спать! Двадцать шесть часов не вставая! Проспал три посадки с дозаправками! Вставай быстрее! Через час прибываем в залив Ла-Плата. Ребята за триста долларов решили сделать минутную посадку в заливе, подальше от порта.
– Но нам же надо в Монтевидео! – попробовал возразить Федоров.
– Одному Богу известно, куда нам надо! Я только знаю, что нам надо в Южную Америку. Немцы отправляют большой корабль с вольфрамовой рудой в Германию, и он ни в коем случае не должен не только дойти до фашистов, но и выйти в открытое море! – махнул рукой Соколов, сильно скривившись.
– Что еще произошло за то время, пока я спал? – спросил Федоров, понимая, что еще не все неприятности Соколов на него вывалил.
– Всю группу водолазов, кроме Краснова, которая шла на подводной лодке, сняли и отправили обратно в Союз на сухогрузе!
– А почему Краснова не сняли? – успел спросить Федоров, в темпе складывая импровизированную постель.
– Не знаю. Разговор с резидентом был короткий. Краснов с лодки сойдет в Америке и оттуда будет добираться до Уругвая самостоятельно, – пояснил Соколов, подтаскивая вещи к правому борту.
– У нас же полный контейнер водолазного оборудования в Буэнос-Айрес недели через три придет, – напомнил Федоров, выглядывая в иллюминатор.
– Ты, в принципе, полностью готов к самостоятельной работе в автономном режиме. Каждую среду в Монтевидео около памятника последнего чарруа
[102]
в семнадцать часов тебя будет ждать мужик с красной книжкой в правом кармане. По четным средам мужик будет в белом костюме, по нечетным в сером. Спросишь мужика о Такуабе
[103]
в любой форме. Мужик ответит, что Такуабе умер. Добавишь, что жалко шамана. Мужик тебя поправит, что Такуабе не шаман, а простой чарруа, – пояснил Соколов.
Вышел пилот и тукнул указательным пальцем вниз, показывая, что самолет пошел на снижение.
– Где конкретно стоит памятник? – решил уточнить Федоров, усаживаясь на скамейку и пристегиваясь брезентовыми ремнями.
– На Прадо! – бросил Соколов, занятый своими мыслями.
Рядом с Соколовым лежал брезентовый мешок, который тот со злостью пнул правой ногой.
«Что там в мешке лежит? Я сам этот мешок не паковал!» – вспомнил Федоров, на всякий случай спросив:
– Где именно мужик будет ждать?
– Около левой сидящей фигуры! – бросил Соколов, застегивая на поясе ремень.
Гидросамолет сбросил обороты и резко пошел вниз, чтобы через минуту плавно приводниться.
Пока самолет скользил вперед, из пилотской кабины вышел пилот и, открыв дверь, начал подтаскивать к ней брезентовый тюк, который лежал около Соколова.
Федоров вскочил со своего места и начал помогать.
Гидросамолет к тому времени остановился и закачался на волнах.
Федоров выглянул в открытую дверь и обнаружил, что гидросамолет стоит на траверзе трех маленьких домиков, до которых никак не меньше двух кабельтовых.
«Не могли до берега довезти! Как мы теперь до суши доберемся?» – задал себе вопрос Федоров, которому до смерти не хотелось лезть в воду.
Пилот тем временем суетился возле большого брезентового мешка.
Сдернув брезентовый чехол с мешка, пилот вытащил оттуда толстенный ком резины и выбросил за борт.
Резина сама собой начала разворачиваться и превращаться в резиновую лодку.
– Спускайся вниз! Долго ждать мы не будем, – поторопил пилот Федорова, вывешивая за борт маленький алюминиевый трап.
– Почему лодка сама надувается? – спросил Федоров, стоя на второй ступеньке.
– Лодка наполняется из воздушного баллона, – пояснил пилот, подавая два коротеньких весла.
Пару минут спустя, когда все вещи и Соколов были перегружены в резиновую лодку, Федоров попросил:
– Кинь пустой мешок от лодки!
– Зачем он тебе? – удивился пилот, но просьбу выполнил.
Моторы гидросамолета взревели, и, развернувшись против ветра, летательная машина начала разгоняться, запрыгала по волнам, чтобы через кабельтов тяжело оторваться от водной поверхности и взлететь в воздух.
