– Ты сегодня плов как-то по-другому готовишь, – заметил дед, отпивая глоток чая из нового стакана.
– Изготовление плова – ремесло, которому на Востоке придан вид искусства! – поднял вверх деревянную ложку Федоров, показывая свою значимость.
Дед тоже решил показать свою образованность и продолжил рассказ про русских водолазов, который очень заинтересовал Федорова:
– Астраханская губерния испокон веков славилась рыбой, купцами и близостью к Азии, с которой торговала. И одним из основных и очень ценимым продуктом торговли была осетровая икра и сами осетры, которые водились в Волге-матушке! Для отлова осетров ставили жердяные загородки, для обслуживания которых и требовались водолазы! Водолаз – исконно русское слово! – поднял вверх указательный палец дед.
«Странно услышать историю про русских водолазов за тысячи километров от СССР. Особенно от человека, который сбежал из страны. Я должен испытывать к нему ненависть и презрение, а почему-то восхищаюсь его знаниями! Хотя дед пересказывает рассказы Тимофея-водолаза, но все равно очень интересно и познавательно», – вставая из-за стола, про себя оценил рассказ деда Федоров.
Подойдя к очагу, начал собирать рис горкой.
– Вчера ты так не делал плов, – заметил дед, смотря, как Федоров делает ручкой отверстия в рисе.
– Рис надо отодвинуть от стенки казана, чтобы он не подгорел, – пояснил Федоров, смотря, как в открытую дверь вносят половые доски.
И, снова усевшись за стол, Федоров не мог не высказать своего восхищения:
– Как быстро люди работают! Три дня, и баня готова!
– Мой племянник спьяну утопил легковую машину! Машинка совсем новая. Только недавно купили. Надо нырнуть. Наши никто не могут. А ты парень здоровый и нырял! – наконец выдал дед, просительно смотря на Федорова.
– Я же не один приехал! Надо с товарищем посоветоваться, – попробовал оттянуть решение совершенно ненужного вопроса Федоров. Уж очень не хотелось нырять в незнакомом месте. Да и незнакомые люди не внушали доверия в таком опасном деле, как спуски под воду.
– Твоего товарища утром мы в скит определили. Сильно его лихоманка дергает и душит! Тамошние старцы такую болячку за полмесяца вылечат, – пояснил дед судьбу Соколова, которого здорово скрутила неведомая туземная болезнь.
– Сейчас холодно в трусах в воду нырять! Давай подождем, пока вода прогреется, – выдвинул новый довод Федоров.
– От Тимофея остались и резиновые костюмы, и дыхательные аппараты. Наденешь аппарат, нырнешь, привяжешь веревку, и мы с мужиками «жука»
[114]
выдернем! Всех делов на пять минут, – продолжал уговаривать дед.
– Я никогда не пробовал нырять с дыхательным аппаратом! Надо сначала попробовать, – выразил изумление по поводу представившегося шанса сходить под воду в ИДА Федоров, вставая с места.
Подойдя к казану, снял крышку и, зачерпнув немного белоснежного риса, снова закрыл крышку и осторожно понес ложку к столу, стараясь не уронить рисинки на землю.
– Попробуйте! Готов рис или нет? – предложил Федоров, кладя ложку с рисом на тарелку, подставленную Марией Ивановной.
– По-моему, рис готов! – выдала Мария Ивановна.
– Очень вкусно, – согласился дед, глядя на Федорова, одновременно махнув правой рукой.
Стук молотков моментально стих, и из бани потянулись мужики, стряхивая с одежды свежие стружки.
– Давайте завтра с утра поедем на место и посмотрим, как можно поднять вашу машину, – остановившись в метре от стола, предложил Федоров.
Глава тридцатая. Клад местного водолаза. Подготовка к спасению «жука» деда. Агрессивные хищные рыбки
В шесть часов утра, едва за окнами заработал автомобильный мотор, Федоров моментально вскочил на ноги и быстро начал одеваться.
– Филипп Матвеевич – глава нашей общины. Но будь с ним поосторожней! Человек он сложный, но со связями, – скороговоркой сказала Мария Ивановна, ставя на стол стакан крепкого чая и блюдце с толстым куском мяса, который был положен на тонкий кусок серого ноздреватого хлеба.
Откусив большой кусок бутерброда, Федоров быстро начал жевать, стараясь не пропустить ни одного слова из того, что говорила учительница:
– К Филиппу приходила полиция и спрашивала про трех молодых парней на двух ворованных мотоциклах. Ты их, случайно, не видел? – спросила учительница, присаживаясь напротив Федорова.
Подперев голову правой рукой, учительница пристально посмотрела на своего постояльца.
Ответить Федоров не успел, так как в дверь требовательно постучали.
– О том, что я тебе говорила, ни слова Филиппу! – предупредила учительница, идя к двери.
Запив бутерброд глотком чая, Федоров присел на кровать и начал надевать американские ботинки, в которых до сих пор щеголял.
Туфли из домика на пляже Федоров и Соколов выбросили после обеда в кафе.
Теперь с домиком их связывала только одежда, которую можно было купить в каждом магазине.
В дверях показался дед, который слащаво улыбался.
– Доброе утро! – поздоровался Федоров, вслед за дедом выходя из домика учительницы.
В двадцати метрах от дома стоял ржавый пикап, в кузове которого сидели знакомые бородачи.
Ни слова не говоря, Федоров открыл пассажирскую дверь и сел на нагретое место, подвинув молодого прыщавого парня, которому было от силы лет двадцать пять.
– Сядь в кузов, – попробовал взбрыкнуть парень, сдвигаясь к водительскому месту.
– Мне нельзя простывать! Если я начну чихать, то под воду нельзя будет идти, – пояснил причину своего наглого поведения Федоров, носом втягивая спертый воздух.
От парня ощутимо несло сивухой и табаком.
Хлопнула противоположная дверца, и в кабину сел Филипп Матвеевич и неприязненно покосился на своего родственника.
– Сейчас заедем к Тимофею домой, и ты посмотришь на водолазные прибамбасы, которые у него лежат в бане. Подберешь, что тебе нужно, а потом поедем к морю, – включая мотор, озвучил задачу дед, трогаясь с места.
Три минуты спустя пикап остановился около одиноко стоящего деревянного домика с забитыми крест-накрест досками окнами и дверью.
Дед первым выскочил из кабины, махнув по пути рукой.
«Прямо не хозяин общины, а офицер Смерша! Те тоже любят объясняться жестами», – вспомнил Федоров манеру общения Соколова и Иванова.
Выскочив из автомобиля, дедок обежал дом с правой стороны и, пробежав по дорожке, выложенной колотым камнем, десять метров, остановился около бревенчатой бани с закрытой дверью, которая была тоже забита одной поперечной доской.
Оторвав доску, дед потянул на себя дверь бани, которая неожиданно легко открылась.
