– Горский! Приготовиться Завидичу! – выглянувший из кабинета секретарь огласил следующего, идущего на Голгофу, и я пожал своему новому знакомому руку.
– Ни пуха, Михаил.
– К черту. – Тот тряхнул головой и решительно шагнул к двери.
Честно говоря, слова Горского заставили меня задуматься о вещи, которую до сих пор я в своих планах упускал. Дирижабли, руны, капитанский патент – это все замечательно. Но без команды даже самый лучший дирижабль так и останется лишь кучей красиво собранного металла и в воздух не поднимется. А где взять эту самую команду? Собирать с бору по сосенке, в местах типа той дыры, в которую превратился мой Меллинг? Вот уж нет. Команда у меня будет небольшая, и не хотелось бы в один прекрасный день отправиться вниз головой с собственного корабля только потому, что собранные в команде проходимцы решили попиратствовать вопреки воле капитана и владельца. Хм… Значит, нужны доверенные люди. Вопрос, где их взять.
Ответ один: искать. Благо время у меня есть, и немало.
– Завидич! Приготовиться Колычеву.
Пора. Моя очередь.
– Кирилл Завидич… ваши документы, пожалуйста, – бросив на меня короткий взгляд, попросил директор, он же глава комиссии, полный господин в черном вицмундире. Ухоженные усы, седая, тщательно расчесанная раздвоенная борода, высокий лоб и усталый взгляд над стеклами пенсне. Ну прямо образец достойного директора уважаемого учебного заведения… середины прошлого столетия. Впрочем, о чем я? Он и есть такой директор. Разве что во времени немного заблудился. Лет так на шестьдесят…
– Кирилл, почему вы не в форме? – раздалось кряканье слева от директора. Издавал его невзрачный тип в таком же черном вицмундире, что и глава комиссии, только шитье на лацканах было не серебряным, а золотым. Представитель комитета попечения учебных заведений, должно быть…
– Я не являюсь учащимся этой гимназии. Был на домашнем обучении, – ровно ответил я.
– Домашний мальчик, а? – прищурился он, почему-то глянув на меня с явной неприязнью. – Что ж, посмотрим, чему вы смогли научиться, не отрываясь от материной юбки.
Сказал бы я тебе о материной юбке, глиста в кителе, так ведь не выдержишь, развалишься…
– Могу я взять билет? – обратился я к директору, начисто игнорируя представителя комитета.
Тот, бросив короткий взгляд на соседа справа, пухленького господина в франтоватой тройке, лениво следившего за происходящим, получил от него не менее ленивый, едва заметный кивок и повернулся ко мне.
– Прошу, Кирилл Миронович, – подчеркнуто вежливо проговорил директор, указывая на лежащие на столе листы с заданиями… перевернутые, разумеется.
Поблагодарив, я взял листок и отправился за парту. Четыре задания и один вопрос, на который нужно будет ответить устно.
На то, чтобы выполнить письменную часть, у меня ушло ровно двадцать две минуты. И я оказался не единственным таким… живчиком. Горский явно уже закончил со своим билетом и теперь смотрел в окно, за которым торжествовало наступающее лето. Но весна пока не сдается. Хоть уже и конец мая, но холодный речной ветер и то и дело хмурящееся небо настойчиво не рекомендуют появляться на улице без плаща и зонта.
А нет, решил идти «сдаваться». Я проводил взглядом поднявшегося из-за парты Михаила… Что ж, я тоже не буду терять времени. Пойду за ним.
Это было верное решение. Чертов «попечитель» промурыжил меня добрых двадцать минут, бомбардируя дополнительными вопросами, пока билет вдруг не оказался в руках толстячка, который все с тем же ленивым видом, не обращая внимания на обжигающие взгляды и кривящиеся в шипении губы комитетчика, вывел на моем билете и в табеле «превосходно» за устную часть ответа. Приколол билет к листу с моей работой и поднял на меня взгляд.
– Результаты письменной части узнаете после обеда. И… спасибо, Кирилл Миронович, порадовали старика. Отменное понимание материала, порадовали, да… Ну, ступайте.
Глава 8
Слова и дела
Отстрелялся. Последний экзамен, или испытание, как тут принято говорить, сдан. Ох и попил у меня крови этот чертов комитетчик. На каждом предмете валил. Чуть ли не загонную охоту устроил, язва такая. И все равно не у дел оказался. Спасибо хорошей памяти и… ускорению мышления. Правда, после каждого экзамена из кабинета я вываливался взмыленный и уставший. Трудно так часто переключаться из обычного режима в ускоренный и обратно. Вот и сейчас, полюбовавшись на очередное «превосходно», закрывшее последнюю свободную строку в табеле, я привалился спиной к стене и тяжело вздохнул. Голова гудит как колокол.
– Ты как, Кирилл? – Горский «отстрелялся» раньше и уже привычно дожидался меня у дверей кабинета. Как-то так сложилось, с самого начала этой эпопеи с испытаниями, что мы стали дожидаться друг друга после очередного экзамена. Нашли друг в друге достойного собеседника, ха… – Кирилл?
Я открыл глаза и уставился на приятеля.
– Да все в порядке. Отхожу от боя.
– Это да… Гонял тебя Трезуб знатно, аж тут слышно было, – покивал он. – Не повезло, что в этом году он от комитета в выпускную комиссию вошел. Зуб у него на домашних.
– Тогда уж три зуба, исходя из фамилии, – фыркнул я, нехотя отлипая от стены. – А с чего он так неровно дышит к нашему брату, не знаешь?
Горский замялся. Что, неужели не знает? Не верю, за прошедшие две недели я уже успел убедиться, что познания Михаила просто бескрайни, когда касаются окружающих людей и событий в нашем тихом пригороде.
– Да была там какая-то темная история. Я, честно говоря, не интересовался, – промямлил Горский.
– Ну и черт бы с ним, с этим «попечителем», – отмахнулся я. Накатила волна расслабления. Организм осознал, что я больше не собираюсь изматывать его многочасовыми зубрежками, и теперь радовался предстоящему отдыху. – Михаил, у тебя какие планы на остаток дня?
– Хм… вообще-то отец хотел пригласить тебя на ужин, – протянул он и, наткнувшись на мой недоуменный взгляд, пояснил: – Фонарик помнишь? Очень он батюшку заинтересовал.
Фонарик? А, ну да, помню, как-то в ходе очередного спора с Михаилом по поводу руники использовал свою поделку в качестве примера… да так и забыл забрать его.
– И чем он ему так приглянулся? – поинтересовался я.
– Вот уж не знаю, – развел руками Горский, но тут же спохватился: – В смысле отец говорил что-то о двух «пустых» режимах, но мне было не до того, так что в детали я не вникал.
– Понятно, – кивнул я.
Вот ведь догадливый Иван Федорович. Это ж он, получается, не смог разобраться с инфракрасным и ультрафиолетовым свечением. Хм… Ладно, раз пригласили, схожу, хоть познакомлюсь с мировой знаменитостью. Не шучу. Его действительно знают не только в Новгороде, но и в Европе и на Востоке, что Ближнем, что Дальнем, даже очерки его за рубежом печатают.
Уже стоя у калитки своего дома, я заверил Михаила, что не забыл о приглашении и обязательно загляну в гости в восемь вечера, после чего распрощался с приятелем.
