– Что, думаешь, нагрузка велика? – катнув потухшую трубку в зубах, поинтересовался Святослав Георгиевич во время очередного нашего занятия, на этот раз проходившего в кают-компании.
Было это через месяц после выхода из Дувра, и, честно говоря, если бы не сравнительно небольшие расстояния между точками погрузки-разгрузки и соответственно довольно часто выпадавшие на долю экипажа «выходные», я бы скопытился от такой насыщенной программы уже на второй неделе нашего рейса. А так ничего… притерпелся, правда, пришлось выделять время для теоретического обучения на тех самых «выходных». Поэтому когда экипаж буянил в припортовых кабаках и наводил шороху в тамошних борделях, я чаще всего засиживался в своем кубрике с конспектами неведомого курсанта.
В общем, в ответ на вопрос второго помощника я только головой покачал.
– Ум за разум еще не заходит? – удовлетворившись моей реакцией, продолжил Ветров. Я недоуменно на него взглянул. – О как? Что, никаких сложностей?
– Бывает, но некритично, – вздохнул я, вспомнив, как однажды от усталости попытался вычислить расстояние до учебной цели спонсонных орудий правого борта, снимая показания измерителей в машинном зале, вместо того чтобы сообщить полученные данные Архипу. Точнее, данные-то я сообщил, но услышать в ответ на запрос о давлении во вспомогательном котле результат моих сумбурных вычислений – две тысячи восемьсот метров – старый знакомый почему-то был очень не рад.
Но это было в первую неделю рейса! А с тех пор я действительно успел втянуться в установленный режим.
– Некритично, хм… – Ветров вынул изо рта трубку, окинул меня о-очень долгим взглядом и хмыкнул. – Подумать только, какие умные слова ты знаешь. В одной из своих книжек вычитал, а?
На этот раз пренебрежение в голосе второго помощника стало отчетливее. Кажется, Святослав Георгиевич чем-то недоволен. А значит, лучше не лезть на рожон и просто кивнуть.
– И чего молчим? Язык проглотил? – нахмурился Ветров.
– Я подумал, что это риторический вопрос.
– Ах, ты поду-умал. Однако. И как, голова не заболела? – Второй помощник поднялся с кресла и, заложив руки за спину, принялся расхаживать от одной переборки кают-компании до другой, изредка поглядывая в мою сторону.
В помещении, где, кроме нас двоих, никого не было, воцарилась тишина… ну, насколько это слово применимо в условиях работающих систем «кита».
– Кирилл, когда тебя поставили на огневую палубу, Полукварта был впечатлен таким прилежным учеником. Замечательно. Канониры нужны всегда. Потом о твоих умениях и знаниях с удивлением и нескрываемым удовольствием сообщил наш арт-инженер. Тоже дело. Без рун не взлетит ни один дирижабль. Когда Архип сообщил, что тебя можно хоть сейчас в маслопупы записывать, удивился уже я… про успехи в навигации пока промолчу, там тебе еще учиться и учиться, но… Кирилл, объясни мне: куда ты так торопишься?!
– Я? Тороплюсь?!
Кто кого удивил?!
– Именно. Я составил для тебя список задач, навесил одно, другое, третье, даже сдал твое увлечение рунами нашему арт-инженеру, думал, ты из чистого упрямства тянешь эту лямку и, если тебе добавить груз, сбавишь обороты. Так ведь нет, как доложил боцман, ты все свободное время читаешь литературу по флотским дисциплинам и явно не собираешься умерить аппетит. Каюсь, поначалу мне было просто любопытно, когда же ты поймешь, что тебе не справиться с такой нагрузкой, но…
– А я думал, что это Хельга сдала меня Водопьянову, – пробормотал я. Заявление Ветрова основательно сбило меня с толку.
– И что, это как-то повлияло на твою упертость? – приподняв левую бровь, осведомился второй помощник.
Я пожал плечами.
– Кирилл, мне надоело гадать о причинах этой твоей одержимости учебой. Не возражай! Это именно одержимость. Мирон рассказывал, что ты даже в последний год в… родном городе использовал любую возможность, чтобы зарыться в книги. Потом досрочно сданные испытания в гимназии… книжный магазин напротив Софийских ворот, в котором ты стал самым желанным гостем, библиотека в твоем рундуке, не уступающая корабельной… Кирилл, ответь честно, зачем тебе все это, да еще в таком темпе?
– Я хочу летать, – честно ответил я.
Ветров покачался с мыска на пятку и рухнул в кресло.
– И?.. – коротко поинтересовался он.
– На собственном корабле.
– Губа не дура, – после недолгого молчания заключил Ветров. – Капитанский патент и собственный «кит», да? И я так понимаю, срок в десяток-другой лет тебе кажется слишком долгим? А цену постройки «кита» ты себе можешь представить? Или рассчитываешь накопить эти деньги, будучи уже капитаном?
Глава 8
Очередной спокойный день
На вопрос второго помощника я ответил не сразу. Не то чтобы я чего-то опасался… ну, если совсем чуть-чуть. С другой стороны, я хочу, чтобы Ветров научил меня летать, и каким образом еще я могу дать ему понять серьезность этого намерения, понятия не имею.
– Цену представляю. И трудность получения капитанского патента тоже, – хмуро проговорил я. Ветров хмыкнул, и я вскинулся: – Да, представляю! Второй «Феникс» мне, конечно, не построить, но мне он и не нужен, обычного полутысячника за глаза хватит. Капитанский ценз в десять лет? Так мне уже сейчас выслуга идет.
– Значит, каботажник… Намереваешься заработать необходимые средства в Вольном флоте? Будешь матросское жалованье откладывать, по сотне гривен в год, да? – пренебрежительно усмехнулся Ветров, но тут же посуровел. – Ты хоть представляешь, сколько стоит каботажник, мальчик? Тот же шлюп, например, на котором ты не так давно трубы нагнетателя менял? Полторы – две тысячи гривен! С арифметикой у тебя все в порядке? Вот и посчитай, сколько некоему матросу Завидичу придется не пить, не есть, чтобы скопить такую сумму! А полутысячник меньше чем в пять-шесть «больших» не встанет! И это будет голый агрегат, что называется, купол да машина. Навесное оборудование и в первую очередь артефакты придется покупать отдельно.
– У меня есть десять тысяч. Лежат на депозите в Первом Новгородском, – улыбнулся я.
Святослав смерил довольного мальчишку ошеломленным взглядом. Слов не было, один мат на языке. Но ведь не будешь при сопливом юнце язык пачкать? Да и зазорно это офицеру… что бы ни думали по этому поводу коллеги.
Справившись с удивлением, Ветров глубоко вздохнул и, в очередной раз мысленно помянув недобрым словом Хельгу, с чьей подачи капитан запретил курение в кают-компании, вынув изо рта чуть не треснувшую трубку, нарочито медленно убрал ее в футляр на столе.
Десять тысяч гривен у беспризорного мальчишки со свалки… Чушь, нонсенс, как говорят те самые французы
[8]
, над землями которых как раз сейчас и проплывает «Феникс». Или?..
