Книга Холоднее войны, страница 32. Автор книги Чарльз Камминг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Холоднее войны»

Cтраница 32

Они пожали друг другу руки, и Рэйчел повернулась к Тому. В выражении ее лица и поведении было что-то, от чего он внезапно почувствовал симпатию к ней и даже притяжение – целый букет эмоций, от которых у него сжалось сердце. Когда он смотрел на ее фотографии в Анкаре и видел ее саму на похоронах, не ощущал ничего похожего. Рэйчел была не в его вкусе. Но в ее взгляде – казалось, он проникал в самую душу – была сила и честность, которые немедленно его «завели». Подобного с ним не случалось уже несколько месяцев, даже лет, и это было действительно нечто необычайное, исключительное. Том посмотрел на Амелию, потом снова на Рэйчел, которая изучала его лицо спокойно и уверенно, даже с едва заметной усмешкой – как пластический хирург, решающий, какой кусок отрезать первым.

– Том, – сказал он и протянул руку.

Будто под гипнозом, он не мог перестать смотреть ей в глаза. Кажется, между ними возникала настоящая химия. Возможно, все это просто мираж. Может быть, Рэйчел просто пытается вспомнить его на похоронах – говорил ли он с ней, выражал соболезнования и все такое. Наверное, этим и объясняется то, что она тоже не сводит с него глаз.

– Здравствуйте, Том, – сказала Рэйчел. Улыбка у нее была радостная и бесхитростная, она словно освещала ее лицо. Она как будто решила, что Том должен ей понравиться. – Я Рэйчел. Вы ведь пришли навестить маму?

– Да, – ответила Амелия, опередив Тома.

Рэйчел провела их в гостиную, сплошь заставленную лампами, увешанную картинами и заваленную коврами и ковриками. У нее была потрясающая фигура – округлые формы, ничего лишнего, редкая природная грация. Рэйчел шла впереди, и Том вдыхал запах ее духов – и догадывался, что Амелия в точности знает, о чем он сейчас думает. Она могла легко проникнуть в его мысли. Из другой комнаты доносился голос Джозефин – она разговаривала по телефону. Тому хотелось рассматривать эту красавицу еще и еще, понять, уж не почудилась ли ему эта мгновенно образовавшаяся связь между ними. Или, может быть, он просто угодил в ловушку ее прелести?

– Мама говорит с подругой. – Рэйчел обернулась к ним. Снова этот взгляд. – Она скоро закончит. Не хотите чаю?

Они прошли чуть дальше, в зону кухни, залитую солнечным светом. Из высоких окон с косыми крестообразными переплетами открывался панорамный вид на Босфор и за ним – на побережье Азии. Море подступало к ним так близко, что комната, казалось, качалась на понтонах.

– Какой чудесный вид, – сказала Амелия.

Рэйчел никак не отреагировала на ее замечание, и Тому это понравилось. Да, вид действительно чудесный. Об этом говорят все, кто сюда заходит. Первым же делом. Ну что тут можно ответить?

Он остановился возле массивного деревянного стола, заваленного книгами и бумагами. Амелия сняла жакет и повесила его на спинку плетеного кресла-качалки, которое выглядело так, словно его много лет подряд, поколение за поколением, атаковала гигантская моль.

– О, простите, нужно было забрать это у вас, – заметила Рэйчел, кивнув на жакет, однако не сделала ни малейшего движения, чтобы взять его и повесить на плечики. Она зажгла газ и поставила на плиту чайник. Ее походка, каждый жест завораживали Тома. Эта красивая женщина как будто распространяла вокруг себя дурманящий туман, и он очаровывался ею все больше.

– Папа любил чай, – сказала она и потянулась к маленькому угловому шкафчику, забитому жестянками с чаем Twinings и Williamson, а также банками с бобами и пастой. Это движение, от которого платье резче обтянуло ее грудь, а подол слегка приподнялся и стало видно загорелое гладкое бедро (Том украдкой на него полюбовался), показалось ему каким-то рассчитанным, обдуманным заранее. Но это могло быть и естественным поведением Рэйчел, отсутствием излишней стеснительности. Как бы там ни было, Том решил, что Рэйчел зачем-то его провоцирует, и подумал, что надо бы пока придержать уже зародившееся в нем вожделение.

– Вы давно приехали? – спросила Амелия.

– Два дня назад, – ответила Рэйчел.

Судя по всему, она наслаждалась ролью гостеприимной хозяйки в доме отца; защищала мать, слегка прикрывала ее от «плакальщиков», пришедших выразить соболезнования. Снова повернувшись спиной, она поднялась на цыпочки и достала из другого шкафчика две фарфоровые чашки. Потом резко оглянулась и, конечно, заметила, что Том пялится на нее во все глаза. Он не стал отводить взгляд, давая ей понять, что восхищается ее красотой, что понимает ее игру и эта игра ему нравится.

– Сахар?

– Два, пожалуйста, – попросил Том.

Амелия, как он знал, пила чай без сахара и без молока. Она заметила, что гораздо приятнее пить чай из кружки, «как в Англии», чем из «этих маленьких стеклянных стаканчиков», как принято в Турции. И снова Рэйчел никак не ответила на слова Амелии. Если ей нужно было что-то сказать, она говорила, если нет – просто молчала. Том подумал, что Рэйчел, должно быть, из тех людей, которые совершенно невозмутимо относятся к «неловкому молчанию»; в такой ситуации они чувствуют себя свободно и непринужденно. И это ее качество ему нравилось.

– Вы знали отца? – спросила Рэйчел, передавая ему чашку. На одной ее стороне была изображена «Венера» Боттичелли. Сладкоголосая сирена, взывающая к нему со скалы.

– Да, – сказал Том. – Мне очень жаль.

– Что вы о нем думали?

Том почувствовал, как Амелия сбоку посмотрела на него, – вопрос застал их обоих врасплох. Интонация Рэйчел и ее прямой взгляд требовали такого же прямого и честного ответа. Банальные и избитые фразы ей были не нужны – это Том уже успел про нее понять.

– Он был хорошим другом. По роду нашей деятельности я виделся с ним довольно редко. Он прекрасно разбирался в культуре. Был очень умен. И проводить время в его компании было всегда приятно.

Что еще он мог добавить? Что Пол Уоллингер, при всей его образованности и блеске, обладал опасным качеством – этаким нехорошим эгоизмом, или, как теперь модно было говорить, нарциссизмом, даже социопатией, которое в конце концов наносило серьезный ущерб любому, кто действительно с ним сближался. Том мог бы сказать Рэйчел, что ее отец на протяжении всей своей жизни соблазнял женщин, исключительно ради собственного удовольствия, и безжалостно отделывался от них, когда они ему надоедали. Что он позволил Амелии влюбиться в себя, заставляя ее рисковать карьерой, но при этом у него не хватило силы воли – или, возможно, смелости – развестись с Джозефин и жениться на ней, несмотря на то что они так хорошо друг другу подходили. Восхищался ли Том ловкостью Пола, который оставался с Джозефин ради разнообразных «приятностей» и льгот, предоставляемых министерством иностранных дел, вроде оплаченной учебы для детей, – и в то же время разъезжал по всему миру, наслаждаясь свободой и всеми преимуществами холостяцкой жизни? Мягко говоря, не особенно. Но в конце концов, это было абсолютно не его дело. Никто и никогда не узнает, что по-настоящему происходит в отношениях супружеской пары. Люди могут договариваться как угодно, устанавливать любые правила, так, чтобы всех все устраивало.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация