– И еще ваш отец был очень хорошим специалистом в своем деле, – добавил Том, потому что Рэйчел смотрела на него испытующе, как будто хотела услышать больше.
– Могу сказать все то же самое, – улыбнулась Амелия. Она старалась поймать взгляд Рэйчел, но та намеренно избегала зрительного контакта. Том почувствовал, что Амелии хочется поскорее убраться из кухни и найти Джозефин – с Рэйчел ей уже становилось неловко.
– Так, значит, вы тоже шпион?
Вопрос был задан довольно равнодушно и небрежно. Том ухмыльнулся:
– Не знаю. – Он посмотрел на Амелию, которая не отрывала глаз от своей чашки. – Кто я теперь?
Глава Секретной разведывательной службы была избавлена от необходимости придумывать соответствующе остроумный ответ. В кухню вошла Джозефин Уоллингер. Она чуть задержалась в дверях, как будто хотела осознать, что происходит, и Том поразился тому, как она выглядит. Вид у Джозефин был не просто усталый, а пугающий – как будто все, что натворил в жизни Пол – его любовницы, его шпионство, даже сама его смерть, – вдруг собралось вместе, чтобы окончательно ее добить.
– Вы знали, что по-турецки Bosporus означает «горло»?
– Нет, я не знала, – ответила Амелия и встала, протянув к Джозефин руки. Они обнялись.
– Спасибо, что заехали. Я так рада вас видеть, – выговорила Джозефин.
Том посмотрел на Рэйчел, стараясь угадать, знала ли она о связи своего отца с шефом. Однако выражение лица Рэйчел никак не изменилось.
– Ты, конечно, знаешь Тома?
Амелия чуть подтолкнула Джозефин к Тому. От вдовы Пола пахло слезами и кремом для лица. Он поцеловал ее в обе щеки и сказал, что тоже очень рад ее видеть. Джозефин, в свою очередь, поблагодарила его за то, что он приехал на похороны.
– О, так вы там были? – вмешалась Рэйчел. – Я вас не заметила.
Том тут же задумался, что крылось за этим замечанием. Попытка его уколоть, флирт или, собственно, то, что Рэйчел и имела в виду, – она его не видела.
Некоторое время они проговорили ни о чем. Том, Джозефин и Амелия сидели на разных креслах и диванах, которых было полно в кухне, составляющей единое пространство с гостиной. Рэйчел сновала из комнаты в комнату, но каждый раз, проходя через кухню, обязательно смотрела на Тома. Дождавшись подходящего момента, Амелия предложила Джозефин прогуляться по Еникёй. Таким образом Том получал долгожданную возможность покурить на веранде. Услышав, как стукнула дверь у него за спиной, он нисколько не удивился. Рэйчел тоже вышла на веранду, чтобы к нему присоединиться.
Второй раунд.
– Лишней не найдется?
– Конечно.
Он выкопал из кармана пачку Winston Lights, достал одну сигарету и протянул ей. Рэйчел взяла ее, а когда Том щелкнул зажигалкой, накрыла его ладонь своей, чтобы маленький огонек пламени не погас от порывистого морского ветра. Кончики ее пальцев легко коснулись тыльной стороны его руки, она затянулась и снова отстранилась от него.
– Мне все время кажется, что он вот-вот закипит.
Том не сразу понял, что она говорит о Босфоре. Наблюдение было удивительно точным. Бурлящие воды, расстилавшиеся перед ними, казалось, клокотали от ярости, вздымаясь от мощных приливов и буйных ветров.
– Вы выходите в море? И часто? Отец брал вас с собой?
– Один раз. – Она выдохнула струйку дыма. На мгновение облачко зависло перед лицом Тома, но его тут же рассеял бриз. – Мы сели на паром и поплыли на Бююкада. Вы там были?
– Никогда не был.
– Это один из островов в Мраморном море. Большей частью туда ездят туристы, летом, но там жил папин друг. Американский журналист.
Как только слуха Тома коснулось слово «американский», он тут же вспомнил о Чейтере, о Клекнере, о кроте… Как будто в его голове включили кнопку. Что же это за журналист, интересно, подумал он. Но Рэйчел сменила тему так же мгновенно, как исчезал дым от сигареты, срывавшийся с ее губ.
– А почему вы сказали, что он был хорошим специалистом в своем деле? Как понять, что один шпион лучше другого? Что, папа был лучше остальных?
Том с огромным удовольствием отвечал бы на этот вопрос целый день, поскольку именно в этой области он был настоящим экспертом, именно этот предмет изучил досконально и вообще посвятил размышлениям о нем большую часть жизни. Начал он просто.
– Хотите верьте, хотите нет – но это вопрос честности. Если человек четко видит свою цель, если он знает, чего хочет достичь, не имеет предубеждений и стремится к этому, точно исполняя свою задачу на каждом этапе, то он скорее придет к успеху, чем не придет.
Лицо Рэйчел сделалось озадаченным. Не то чтобы она не поняла, что хотел сказать Том; скорее была с ним не согласна.
– Вы сейчас говорите о жизни вообще или об искусстве шпионажа?
– И о том и о другом, – ответил Том.
– Знаете, звучит как «помоги себе сам, приятель».
Это была довольно язвительная реплика.
– Вот спасибо, – засмеялся Том.
Но то, что Рэйчел сказала дальше, застало его врасплох.
– Вы хотите сказать, что мой отец не был лжецом?
Здесь нужно было действовать очень и очень осторожно. Все правильно, он флиртует с красивой женщиной, они сидят близко друг к другу и курят на морском побережье – на берегу Геллеспонта… Но эта женщина – дочь человека, который недавно погиб. Внезапно и загадочно. И в данном случае Тому следовало позаботиться о репутации Пола Уоллингера. То, что он сейчас скажет Рэйчел о ее отце, она запомнит на всю жизнь.
– Мы все лжем, – признался он. – За время работы и мне приходилось врать. Да и ваш отец не сумел этого избежать. Да и кто бы сумел. Обман в шпионском деле – вещь совсем не уникальная. – Она снова нахмурилась, словно Том пытался соскочить с крючка, увильнуть от ответа. Он взглянул на дом, потом снова на море. – Архитекторы лгут. Капитаны кораблей лгут. Все лгут. Я имел в виду немного другое. Что мы достигаем наилучших результатов, если предстаем такими, какие мы есть. Это работает, если говорить о любых отношениях. А то, что я делаю, и то, что делал ваш отец, в конечном счете сводится к построению отношений.
Рэйчел задумалась и долго курила молча. Метрах в ста от дома прошел кеч. Том проводил его взглядом, полюбовался тугими парусами, ярко-белым кипящим следом.
– Я ненавижу шпионов, – вдруг призналась Рэйчел.
Том расхохотался, но она пристально смотрела на воду и не встречалась с ним глазами.
– Объясните почему, – попросил он. Не хотелось верить, что женщина, которая ему так сильно нравилась, чье расположение он, казалось, уже завоевал, только что намеренно оскорбила его.
– Я думаю, что эта работа что-то в папе убила. Часть его как будто иссохла. Там, внутри. Я даже начала думать, что у него буквально не хватает куска души. Можно назвать это порядочностью. Или нежностью. Или, возможно, честностью.
