– Хорошая реакция, – заметила Рэйчел, легко коснувшись плеча Тома, когда он отпустил ее руку. Кончики ее пальцев были нежными и холодными – ночь выдалась не такой уж теплой.
Том почувствовал, как одно из ее колец царапнуло его запястье.
– Что тут скажешь – тренированное тело не скрыть, – пошутил он. – Мой мир – это полные угроз таинственные джунгли.
Рэйчел рассмеялась, и, подходя к бару, они выкурили еще по сигарете. У входа они появились одновременно с навороченным внедорожником с тонированными стеклами и «особенным» номером – куда же без него, подумал Том. Двери распахнулись, и наружу выбрались две ухоженные до кончиков ногтей, гламурные турецкие девушки на шпильках, а за ними – два их бойфренда в дизайнерских рубашках с прилизанными гелем волосами. Служащий бара с ключами в руках запрыгнул на водительское место, и автомобилям, скопившимся за внедорожником, было позволено наконец поехать куда им надо.
– О дивный новый мир, – пробормотал Том.
Охранник (он же фейсконтроль) в черной кожаной куртке смерил Тома оценивающим взглядом – от прически до ботинок – и кивком направил его к хостес со списком в руках. Под заголовком «День рождения Райана К.» Том успел прочесть «Рэйчел Уоллингер +1». Толстого индуса с бритой головой и часами тысяч за десять долларов притиснули к стене.
– С кем ты должна была прийти? – спросил Том, перекрикивая толпу. Они как раз пробирались мимо барной стойки. Температура здесь была градусов на десять выше.
– С тобой! – прокричала в ответ Рэйчел. – Я написала Райану, сказала, что хочу привести тебя, и он ответил, что слышал о тебе.
За двадцать лет Тому пришлось поработать с бесконечным множеством офицеров из ЦРУ. Джим Чейтер был шпионом самого высокого ранга в этой области. Имя Томаса Келла, возможно, было так же хорошо известно в Лэнгли, как и на Воксхолл-Кросс. Значит, заключил Том, никакой подоплеки в словах Клекнера, скорее всего, не было.
– Как он выглядит? – выкрикнул Том.
Мимо скользнула официантка, держа на вытянутой над головой руке поднос с коктейлями. Том под опасным углом отклонился назад, чтобы поднос не врезался в его голову.
– Я точно не помню! – почти завопила Рэйчел.
Музыка в баре – Том знал, что это Бейонсе, но не помнил песню – была апокалиптически громкой.
– Рэйчел!
А вот и он. Райан Клекнер. Подтянутый, мускулистый, загорелый красавец американец. В огнях бара его зубы отливали голубым. На нем были джинсы и ослепительно-белая рубашка, расстегнутая у ворота; очевидно, чтобы показать щедрую поросль волос на груди. Он казался магнитом, который притягивал к себе дюжины веселящихся вовсю девчонок и юных светских львов из разряда «европейская шваль». Здесь морем лились текила и кока-кола.
Клекнер обнял Рэйчел и расцеловал ее в обе щеки. Потом он встретился взглядом с Томом и широко улыбнулся, когда Рэйчел их представила.
– Том! Привет. Спасибо, что пришли. – Он улыбался, кивал, жал руку и прямо-таки излучал дружелюбие и очарование. – Это большая честь для меня. Я много о вас слышал.
Это был почти личный разговор, исключающий Рэйчел; один шпион воздавал должное заслугам другого. Рэйчел же тем временем рылась в сумочке.
– Я купила тебе кое-что в подарок.
Очередная официантка, извиваясь, протиснулась мимо с подносом коктейлей.
– Что это? – спросил Клекнер.
Рэйчел вручила ему небольшую книжку, завернутую в красную бумагу. К обертке была прикреплена поздравительная открытка.
– Открой же! – крикнула Рэйчел.
Тому было жарко, хотелось выпить и – почти невыносимо – покурить, но до выхода было примерно три дня пути. Толпа желающих получить свою порцию спиртного окружала бар кольцом человека в четыре, и пробиться сквозь них было абсолютно невозможно.
Сначала Клекнер взял открытку. Том заметил, на ней была изображена одна из карикатур Ларсона. Американец рассмотрел ее и громко расхохотался. Том не стал просить дать взглянуть и ему. Собственно же подарком оказалась книга «Хитч 22», мемуары умершего британского журналиста Кристофера Хитченса. Клекнер, судя по всему, был несколько разочарован. По его лицу даже пробежала тень раздражения – мгновенная и очень легкая, – но он тут же овладел собой и поблагодарил Рэйчел.
– Это тот парень, что написал «Бог как иллюзия»? – Клекнер еще раз взглянул на обложку. Том подумал, что смело поставил бы десять против одного – этот американец верующий и посещает службы. – Журналист?
– Да-да! – прокричала Рэйчел. – Только не «Бог как иллюзия», а «Бог без любви». Ну… практически то же самое.
Клекнер ничего не ответил. Было видно, что ему хочется отложить книгу в сторону – ну мало ли, неудачный подарок, хорошенькая английская девушка заблуждается в суждениях – и продолжить наслаждаться своим вечером. Рэйчел это поняла, и, когда высокая рыжеволосая женщина постучала Клекнера по плечу и отвлекла его, она наклонилась к Тому, иронично улыбнулась и сказала ему в ухо:
– Явно не поклонник Хитча.
– Точно, – так же в ухо ответил Том. – Я пойду принесу нам чего-нибудь выпить.
Но обещание оказалось выполнить трудно. Целых двадцать минут Том простоял в очереди у бара, распихивая соседей и по сантиметру приближаясь к заветной стойке, потом еще долго пытался поймать взгляд одного из дюжины барменов, с которых ручьями стекал пот и одеколон. Когда же, наконец, он заплатил за две «Кайпириньи» и, чудом не разлив их, пробрался обратно, выяснилось, что Рэйчел уютно утроилась на угловом диванчике рядом с Клекнером и еще одним, незнакомым мужчиной в гавайской рубашке и серебряной цепочке на шее. На столике перед ними стояли ведерко с приятно поблескивающими кубиками льда и две бутылки Laurent Perriers. Во льду серебрилась бутылка дорогой «дизайнерской» водки.
– Вам надо было выпить бокал шампанского! – крикнул Клекнер и положил крепкую руку Тому на плечо, приглашая его присоединиться.
Второй мужчина, лысый и квадратный, как Боб Хоскинс, представился Тэйлором, коллегой Райана. Том постарался запомнить имя для своей десятичасовой встречи.
– Мы как раз говорили об Эрдогане, – сообщил Тэйлор.
Этот разговор давал Тому возможность «измерить» политическую температуру Клекнера, хотя этот человек явно придерживался осторожных взглядов, не выходящих за рамки, установленные Госдепартаментом. Клекнер считал, что «Эрдоган мечтает, чтобы его профиль печатали на монетах, а анфас – на купюрах. Этот парень хочет, чтобы его именем называли улицы, дабы переплюнуть самого Ататюрка». Ничего нового в этих словах не было; и Том, и многие из его бывших коллег по МИ-6, в общем, думали примерно то же самое. По мнению Тома, самую интересную нотку в разговор внесла Рэйчел.
– А вам не кажется, что культ Ататюрка в некотором роде фатален для Турции? – спросила она, повернувшись к Тэйлору. Ее взгляд находился на одном уровне с его пропитанной потом рубашкой. – Я думаю, он мешает им развиваться, двигаться дальше, мыслить по-новому. Его так почитают, он вроде местного Нельсона Манделы, этакий духовный лидер нации. Но может, настало время идти вперед? А они не могут вырваться из-под тени этой гигантской статуи, отца народа. В этом смысле турки – все равно что дети.
