Том быстро перебрал в памяти файлы, имейлы, любовные письма, фотографии…
– Это сказать невозможно, – заключил он. – Необходимо выяснить, произошли ли утечки – Хичкок, Эйнштейн, все прочее – через отношения Пола и Сесилии, или мы все еще имеем угрозу со стороны Клекнера и Ландау.
Амелия отпила еще воды. Снова звук стакана, поставленного на стол за тридевять земель, в Воксхолле.
– Что ты об этом думаешь? Ты приглядывал за Абакусом. Ландау, кажется, чист. Кроме того, у меня такое ощущение, что у него кишка тонка изменить своей стране. Понимаешь, о чем я говорю?
Это была Амелия прежних времен. Язвительная, резкая и ужасающе прямолинейная. «Кишка тонка изменить своей стране». Том немного поразмышлял над этим, улыбнулся и сел. Он снова снял телефонную трубку и отключил громкую связь. Ни в одном из документов, ни на одной из записей, ни в одном докладе наружки не было ничего – совершенно ничего, – что могло бы бросить на Клекнера хоть тень подозрения.
– Все проверяется, – сказал он. – Но в этом-то именно и суть, не так ли? Речь идет не о недовольном бюрократе из Госдепартамента, который не способен послать имейл своему куратору без того, чтобы его не прочитало полмира. Мы говорим об опытном, прекрасно подготовленном офицере ЦРУ, который работает – а может, и не работает – в союзе с элитной разведывательной службой. Если Райан Клекнер сливает западные секреты Москве или Пекину, то у него в ДНК записано, что это должно выглядеть так, будто Райан Клекнер не сливает западные секреты Москве или Пекину.
– Ну разумеется.
– Поэтому я продолжу наблюдение, – подытожил Том.
– Да. Продолжай.
Глава 37
Прорыв произошел меньше чем через двадцать четыре часа.
Том засел за столом Уоллингера на станции МИ-6 в Стамбуле. Экран на одном конце стола показывал избранные отрывки видео с камер наблюдения за Клекнером последние шесть недель. Большую часть дней Том занимался чтением рапортов о Клекнере – все, что Лондон смог раздобыть о его жизни и карьере, – а также мириадов рассортированных по папкам файлов по Эйнштейну, Хичкоку, Шандор и Уоллингеру. Многие из них Том просматривал по второму или третьему разу, надеясь поймать какую-то незамеченную раньше деталь, зацепить последовательность событий, ошибку, совпадение, которые позволили бы разгадать эту загадку.
Усложняло его работу еще и то, что было невозможно угадать, является ли необычное, не подпадающее под повседневное, действие Абакуса собственно его деятельностью в качестве офицера ЦРУ – вполне возможно, что он под прикрытием дипломатического поста «атташе по вопросам здравоохранения» просто пытался завербовать в Стамбуле агента, – или за этим кроется нечто гораздо более подозрительное. Четыре раза команда наружного наблюдения МИ-6 теряла след Клекнера. В первом случае сломался следовавший за ним автомобиль. Во втором – тот же самый микроавтобус застрял в спонтанно образовавшейся пробке, и Абакус скрылся из вида. Но в двух оставшихся случаях Клекнер сумел просто-напросто запутать наружников в количестве шести человек и избавился от хвоста не больше чем за сорок пять минут. Встречался ли он при этом с куратором или с собственным агентом? Глава группы наружного наблюдения, азиат британского происхождения тридцати четырех лет по имени Джавад Мохсин не раз жаловался, что для слежки за Абакусом требуется не менее десяти человек, иначе это совершенно невозможно. Основываясь на предыдущем опыте, Мохсин говорил, что ему нужны глаза и перед объектом, и позади объекта, потому что предугадать, куда двинется Абакус в следующую секунду, они не могли. Увеличение количества членов команды означало проблемы. Большая часть людей – включая двух техников, отвечавших за миллиард камер и микрофонов, расставленных по всему Стамбулу, – находилась в Турции уже шесть недель и, естественно, мечтала вернуться домой. Амелия не хотела запрашивать им замену – и не в последней степени потому, что тогда нужно было бы связываться с МИ-5. Это могло возбудить излишние вопросы в Лондоне насчет операции против американского союзника, да еще и за границей. Том предложил нанять Хэролда Мобрэя и Дэнни Олдрича – специалистов на вольных хлебах, которые помогали им в операции по поиску и освобождению сына Амелии, Франсуа, почти два года назад, и она согласилась. Эльза Кассани тоже не отказалась потратить свое время и труд на Абакуса.
Рассмотрев Клекнера со всех сторон, под всеми возможными углами, Том пришел к выводу, что в повседневной жизни американца была, пожалуй, лишь одна странность: регулярные визиты в маленькую чайную на улице Истикляль, не более чем в пятидесяти метрах от входа в российское консульство. Амелия упоминала о симпатичной официантке, которая якобы нравилась Клекнеру, но девушка там уже не работала, и, кроме того, не было никаких свидетельств, что они когда-либо встречались вне кафе. Прошло уже две недели после ее последней смены в чайной, а Клекнер по-прежнему заходил туда два или три раза в неделю, как правило после посещения нескольких книжных магазинов, где он покупал книги и журналы. В этом вроде бы не было ничего необычного, но объект не высказывал такой же привязанности к другим заведениям общепита, исключая разве что кафе в его спортзале, где он обычно завтракал после утренней тренировки, и ливанский ресторан рядом с американским консульством, крайне популярный среди его коллег.
Более того, сама чайная – она называлась Arada – не отличалась ничем особенным. Том посетил ее лично и был поражен как отсутствием клиентов, так и качеством чая, который, даже по турецким стандартам заварили так крепко, что пить его было невозможно. (На записях было видно, что Клекнер редко допивал свой напиток, а иногда не притрагивался к нему вообще.) Стоило пройти всего пару сотен метров дальше по Истикляль – и американец непременно обнаружил бы сразу несколько мест, где атмосфера была более приятной и аутентичной, девушки симпатичнее, а еда и закуски – более высокого качества. Arada располагалась в темном переулке, и туда не проникал солнечный свет. Сидеть там было неудобно. Вряд ли Клекнер водил дружбу с владельцем. Один раз они сыграли в нарды, и было видно, что пожилой турок-хозяин раздражает Клекнера, потому что слишком быстро подбирает кубики. Да, чайной нельзя было отказать в определенного рода шарме, этаком сохранившемся духе старого мира, и она была тихой гаванью в бурном потоке самой оживленной улицы Стамбула, но все равно пристрастие к ней Клекнера выглядело довольно эксцентрично.
Интересна была также и близость кафе к российскому консульству. Если Клекнер таким образом подавал сигнал своему куратору или связному, то это была игра на грани фола, наглая и вызывающая. Вместе с тем это мог быть двойной блеф, организованный Службой внешней разведки. Кто заподозрит офицера ЦРУ в том, что он встречается со своим куратором практически на российской территории?
Том запросил видео с камер наблюдения чайной Arada. Никакой закономерности в визитах Абакуса он не заметил. Если Клекнер заходил сюда выпить чаю или кофе по-турецки в течение дня, то делал это по пути на встречу или со встречи, или после шопинга. За вечерними посещениями обычно следовали всякие консульские дела (ужины или коктейли) или свидания с теми пятью местными красавицами, которые были счастливы броситься в объятия харизматичного американского дипломата. По меньшей мере три раза Клекнер приводил в чайную девушек.
