– Дело в том, что Дюран…
– Да, разумеется, он крестный вашей дочери, – д’Эсмангар испепеляет его взглядом свои серых глаз. – Вы нам уже это сообщили.
Он повернулся к академикам, которые заканчивают завтрак. Дон Эрмохенес с наслаждением жует последнюю корочку хлеба, а адмирал отодвигает от себя пустую миску из-под бульона.
– Есть ли у вас какие-либо объяснения тому, что произошло?
– Не знаю, что и сказать вам, мсье, – взволнованно отвечает дон Педро, вытирая губы мятым платком. – Дело в том, что это не первое странное происшествие, которое с нами произошло. Но я вообразить не могу, кому все это понадобилось…
Внезапно он умолкает, потому что в голову ему приходит некая мысль, и напрягает память: одинокий всадник, с которым они несколько раз пересекались по дороге из Парижа, – он замечал его в двух или трех трактирах, а также на постоялых дворах. Адмирал живо восстанавливает в памяти образ этого молчаливого человека с бакенбардами, в андалузской шляпе, одетого на испанский манер. И возможно, хотя он не взялся бы утверждать наверняка, они видели его как-то раз по пути в Париж.
– Где наш багаж? – спрашивает адмирал, ощутив внезапную тревогу. – Упакованные книги, которые остались в берлинке?
– Под навесом, где стоят все экипажи, – отзывается сержант Бернард под жестким взглядом шевалье. – На постоялом дворе.
– Кто-нибудь за ним присматривает?
– Мы там оставили гвардейца, не так ли? – отзывается Руйе.
– Верно, Жарнака, – подтверждает сержант.
Ко всеобщему – и даже дона Эрмохенеса – удивлению, адмирал поспешно вскакивает, чуть не опрокинув стул. Его бледное лицо искажает гримаса.
– Умоляю вас, мсье, идемте туда немедленно, – обращается он к д’Эсмангару. – У меня скверное предчувствие.
Жарнак приходит в себя не сразу. Его обнаружили в каретном сарае, после того как поспешно вышли из участка, пересекли мост и оказались на постоялом дворе. Очнувшись, гвардеец рассказывает, что он вышел проверить, все ли в порядке, и столкнулся с каким-то человеком, который суетился возле берлинки: этот тип и раньше ошивался на постоялом дворе в компании трактирщика Дюрана. Заприметив его, гвардеец спросил, что он забыл в каретном сарае, вместо ответа тот с улыбкой приблизился, будто бы собираясь что-то объяснить, но вместо этого ударил его хорошенько по черепу, отчего тот свалился, как мешок с мукой.
С этой минуты Жарнак уже ничего не помнит, кроме забулдыги, который его обработал: дорожное платье, густые бакенбарды, лицо грубое и хмурое. Но он представления не имеет, что делал незнакомец в сарае и каковы его намерения. Лучше спросить об этом Дюрана, потому что он сопровождал забулдыгу, когда тот появился на постоялом дворе. Если только…
– «Энциклопедия»!.. – в отчаянии голосит дон Эрмохенес.
Все смотрят в направлении, куда указывает библиотекарь. Парусина сорвана с багажника берлинки, она валяется на земле под колесами, и свертков нигде не видно.
– Значит, это и было их целью? – восклицает шевалье д’Эсмангар, не веря своим глазам. – Они хотели украсть у вас книги?
– Похоже на то, – отвечает адмирал, темнея лицом.
– Но что в них такого особенного?
– Не знаю… Даю вам слово, что мне это неизвестно.
Все смущенно переглядываются. Академики в отчаянии.
– Что вы собираетесь делать?
– Этого я тоже не знаю. – Дон Педро обозревает серый пейзаж, неприветливо раскинувшийся под низкими темными тучами. – Но первым делом мы должны отправиться на поиски.
Мэр выглядит растерянно. Он вообразить себе не мог, что вся эта история – донос и прочее – окажется фальшивкой. Его и трактирщика Дюрана связывает нечто большее, чем слова. Крестный дочки – это не шутка. А на поверку выходит вон что…
– Чувствую себя полным идиотом, – признается он.
Что ж, для этого есть основания, безжалостно заключает д’Эсмангар; но верно и то, что удар уже нанесен. Единственный выход – выяснить, существует ли способ настигнуть загадочного вора.
– Известно ли, в какую сторону он бежал?
После допроса посыльного, который вместе с хозяином постоялого двора явился осмотреть место происшествия, стало известно, что мальчишка, хоть и не знал, что случилось с гвардейцем Жарнаком, однако некоторое время назад видел удаляющегося всадника, тянущего за собой в поводу второго коня. Он следовал по берегу реки в сторону Волчьего ущелья. А проверив конюшню, посыльный обнаружил, что пропал мул.
– Ущелье находится в половине лиги отсюда, – говорит сержант Бернард, почесав затылок. – Если мы двинемся в этом направлении, мы их, может, и догоним.
Жарнак, чье чувство собственного достоинства уязвлено, предлагает себя добровольцем в предстоящей охоте на обидчика. В путь отправятся сержант и Жарнак, решает д’Эсмангар, посоветовавшись с мэром. И пока гвардеец ищет свое ружье, шевалье приказывает хозяину постоялого двора седлать лучших лошадей, какие найдутся в конюшне. У них есть четыре неплохих коня, подтверждает тот: два – для гвардейцев, остальные – для тех, кто пожелает их сопровождать.
– Я должен ехать, – говорит адмирал. – Я не могу это так оставить.
– Человек, избивший Жарнака, может быть опасен, – замечает мэр.
– Не важно. Это наши книги, и я должен выяснить, почему он их украл.
– Как вам угодно, – кивает д’Эсмангар. – У вас есть полное право участвовать в погоне… Вы хорошо ездите верхом?
– Да.
– Великолепно. А кто будет четвертым?
Все смотрят на дона Эрмохенеса, робко тянущего вверх руку.
– Об этом не может быть и речи, – горячо возражает адмирал.
– Не понимаю, с какой стати я не должен ехать, – возмущается библиотекарь. – Я так же в ответе за эти книги, как и вы. Это наше с вами общее дело!
– Риск очень велик, дорогой дон Эрмес.
– Именно потому я и еду! В Париже тоже было опасно, и мне досталось будь здоров. Как я потом расскажу в Академии, что бросил вас драться с бандитами один на один, а сам остался?
– А верхом вы ездите? – интересуется д’Эсмангар.
Библиотекарь важно кивает, на его лице появляется мрачное и героическое выражение.
– Кое-как держусь в седле, а это уже немало!
Адмирал по-прежнему категорически против, друзья спорят, а хозяин и посыльный уже ведут в поводу четырех оседланных лошадей. Жарнак возвращается, держа в руках ружье, а сержант, нахмурившись, сосредоточенно проверяет огниво у пистолета, висящего у него на поясе.
– Решайте быстрее, – говорит он, вскочив на одного из коней. – Не то мерзавец от нас уйдет!
На лице его явственно читается, что он не их тех людей, кто позволяет вот так запросто водить себя за нос или избивать младших по званию и что происшествие на постоялом дворе – вызов, брошенный ему лично. Жарнак садится на второго коня и вешает ружье через плечо; однако адмирал, стоя напротив упорствующего дона Эрмохенеса, все еще не может решиться.
