Дилип наклонился к нам: «Но в 1929 году он отказался от положения Учителя, распустил свое религиозное движение и...»
Внезапно все поднялись, приветствуя появившегося на сцене Кришнамурти. Это был безукоризненно одетый семидесятипятилетний старец, невысокий и худощавый. На нем был жакет в стиле Неру и широкие брюки. Его чисто выбритое лицо покрывали старческие морщины, а седые волосы делали его похожим на ученого. Он учтиво приветствовал собравшихся на великолепном английском. Глаза его лучились энтузиазмом и доброжелательностью.
Впрочем, довольно скоро он перешел к революционным призывам: «В Индии слишком много гуру. Они диктуют нам, что делать, о чем думать и чем заниматься. Они — диктаторы». Люди затаили дыхание, слушая его. «Истина — это неизведанная страна, а йога, с ее дыхательными и гимнастическими упражнениями, — всего лишь психосоматическая акробатика. Ашрамы и монастыри — концентрационные лагеря для ума». Он сделал паузу и посмотрел прямо на меня: «И если у вас сложилась какая-то система медитации, то это уже не медитация, а полная бессмыслица и напрасная трата времени».
Кришнамурти рассказал такую притчу. Однажды дьявол прогуливался со своим другом. Перед ними по дороге шел человек. Вдруг он нагнулся и подобрал с дороги какой-то блестящий предмет. Друг повернулся к дьяволу и спросил, что это было. Дьявол ответил:
«Он нашел истину».
«Плохи твои дела!»
«Вовсе нет, — спокойно отвечал дьявол — Я помогу ему привести истину в упорядоченный вид».
Желая подчеркнуть свою следующую мысль, Кришнамурти закрыл глаза и специально стал говорить медленно, делая ударение на каждом слове:
«Мы должны произвести переворот в самих себе. Но как это сделать, когда в нашей жизни столько наносного? Мы проводим годы на работе и влачим бессмысленное, пустое существование...»
Он наклонился вперед: «Никакая организация и никакая религия не принесут вам просветления. Вы не обретете его ни с помощью каких-то догм, ни благодаря священнослужителям или ритуалам, ни изучением философии или психологических практик.
Просветление нужно искать в собственном уме, наблюдая за его работой. Оно приходит благодаря созерцанию, а не благодаря интеллектуальному анализу или логическим умозаключениям».
Я с содроганием думал о том, какое впечатление эта лекция произведет на моего друга Бхикку Вивекананду. Ведь он был гуру для многих тысяч монахов, которые жили в монастыре с четкой структурой и распорядком и учились у него медитации и ритуалам. Я нагнулся к нему и прошептал: «Бхикку, он отрицает все, чему Вы посвятили свою жизнь. Каково Вам слышать это?»
Бхикку удивился моему вопросу, широко раскрыл глаза и воскликнул «Он все говорит правильно!»
Озадаченный, я спросил: «И что же Вы теперь собираетесь делать, Бхикку?»
Он вдруг стал очень серьезным: «Мне нужно хорошенько обдумать услышанное».
В последующие дни мы посетили еще несколько лекций Кришнамурти, на которых он демонстрировал поразительную убежденность и железную логику. Он славился как человек, который способен ответить на любой вопрос и опровергнуть любой аргумент, но при этом в личном общении оставался мягким, добрым и остроумным человеком. Я задумался над его учением. Писания Востока изобилуют примерами просветленных святых, которые неукоснительно следовали заповедям своей религии и наставлениям своего гуру. Как можно отринуть все это просто потому, что так сказал Кришнамурти? При этом во мне нашла горячий отклик его мысль о том, что духовная жизнь не приемлет поверхностного отношения. Мы должны быть готовы взять на себя ответственность. И если мы чересчур увлечемся внешней стороной духовной жизни, то можем забыть о ее главном предназначении — очищении сердца.
Позже, сидя с Бхикку под тенью дерева пипал, я спросил, принял ли он решение о том, что делать дальше. Бхикку провел пальцем по краю своей кружки для подаяний.
«Да, Ричард, — ответил он. — Я вернусь в свой монастырь в Таиланде».
«Неужели? — удивился я. — А я думал, Вы станете последователем Кришнамурти».
Бхикку задумчиво посмотрел вдаль, а потом вдруг сказал:
«Да, я последую наставлениям мистера Кришнамурти, — на его губах заиграла озорная мальчишеская улыбка. — Хочешь знать, как?»
«Конечно!»
«Я отвергну учение учителя, который призывает отвергать всех учителей и их учения», — шутливо ответил он со свойственным ему приятным тайским акцентом.
В тот же день я простился с Бхикку Вивеканандой и пошел пешком на Коннот-плейс, деловой центр Дели. Там я сел под деревом ашока и написал письмо в Америку своим родным:
У меня нет слов, чтобы, описать, какое влияние оказывает на меня Индия.
Этим все сказано. Я люблю вас всем сердцем и молюсь о вашем благополучии.
Ричард,
Нью-Дели, Индия,
декабрь 1970 г.
Коннот-плейс, построенный по английскому проекту, представлял собой улицу в виде кольца, в центре которого был разбит просторный парк. Прогуливаясь по одной из прилегающих улиц, и заметил объявление, написанное от руки: «Религиозная живопись. С. С. Бриджабаси и сыновья». Под ней на тротуаре лежали стопки репродукций размером с лист писчей бумаги. Мне стало интересно, и я решил подойти поближе. Картины, изображающие каких-то неведомых мне божественных персонажей, выглядели необычно, по очень красиво. Они напоминали окна в волшебный мир ярких красок и мистики. Мне захотелось купить какую-нибудь репродукцию для медитации. Заглянув в сумку, я обнаружил, что оставшейся у меня мелочи едва хватит на одну картину. Целый час я сидел на корточках и рассматривал их. Одна изображала восседающую на льве красавицу с восемью руками, в которых она держала меч, секиру, копье и другие виды оружия. На другой верхом на мыши ехал какой-то сказочный персонаж с головой слона и большим животом. Перебирая картины, я встретил еще одну, привлекшую мое внимание. На ней был изображен возлежащий на многоголовом змее прекрасный юноша с телом синеватого цвета. Каждая из четырех его рук была украшена драгоценностями. На следующей картине был изображен умиротворенный йог, погруженный в медитацию. Его руки и ноги были обвиты змеями, голову украшал полумесяц, а с волос текла струя воды. Затем моему взору предстал героический юноша с копьем в руке, оседлавший павлина Еще одна картина изображала могучую обезьяну в короне, с глазами, излучавшими преданность. Обезьяна с улыбкой летела по небу, легко неся на ладони целую гору. Я рассматривал картины одну за другой, пока не наткнулся на многорукую фигуру с дюжиной голов, каждая из которых была не похожа на другую. Ужасающего вида люди летели в его разверстые пылающие рты и исчезали в них. Стиль этих картин был очень необычен, а изображенные на них персонажи выглядели совершенно невероятно. Откуда они взялись, из каких сказок и мифов? Этого я не знал. Но было очевидно, что художник писал эти картины по вдохновению свыше. Я растерялся, не зная, какую выбрать.
