– Что?
– Адрес, адрес этого твоего Аркадия?
– Почему моего? Ты тоже с ним хорошо знаком.
– А ты с ним училась! В гостях разве ни разу не была? Где живет, можешь сказать?
– Зачем?
– Хочу своими глазами посмотреть на этого зеленого человечка.
– Глупости.
– Может, я сам решу, что глупости, а что нет? – обиделся Торопкий.
Тридцать четыре года человеку, подумала Анфиса, большой, плечами – чистый шкаф, а на самом деле ему будто семнадцать. Или даже пятнадцать. Это во всем сказывается. Он даже в постели ведет себя по-мальчишески – дурачится, хихикает, балуется. Отвлекает.
Разведусь я с ним, подумала Анфиса.
И сразу ей стало легче, хотя она понимала, что разведется не скоро, а может быть, и никогда. Но сама готовность к этому ее обрадовала. Так бывает у человека, который многим в жизни мучился, страдал, изнемогал и вдруг понял, что вполне спокойно готов к самоубийству, и это вселяет в него новые жизненные силы, потому что он теперь помнит: всегда могу все прекратить. Многие из таких людей живут до глубочайшей старости и цепляются за жизнь до последнего вздоха, что тоже объяснимо: уход естественный противоречит их идее добровольного ухода. Не ходи ко мне, смерть, я приду к тебе сам, выразился бы автор в каком-нибудь стихотворении, если б был поэтом.
Анфисе было заранее жаль мужа, которого она бросит, и она ласково сказала:
– Леша, куда ты на ночь глядя? Давай я картошечки с луком пожарю. И малосольные огурчики есть.
– Вот вернусь – и с удовольствием!
Анфиса адреса не знала, но глазами помнила и объяснила, как найти дом Аркадия.
Торопкий уехал на своей «ниве-шевроле», наполовину редакционной, наполовину собственной, Анфиса выпила еще две чашки горячего чая, но все не могла согреться. Надо принять душ. Год назад Торопкий оборудовал в этом старом доме ванную комнату с электрическим нагревательным баком, сам установил всю сантехнику, выложил пол и стены узорчатой керамической плиткой – он многое умел, когда хотел.
Стыдливо зарумянившись, с таким видом, что просто хочет согреться, Анфиса зашла в ванную, разделась, посмотрела в зеркало на свое тело, которое Евгений назвал идеальным. Что ж, плечи точно хороши. Да и грудь. И живот неплох. Дальше было не видно – зеркало показывало только до пояса. Можно рассмотреть и без зеркала, лежа в ванной. И она легла в ванну.
Через полчаса Анфиса вышла утомленная и слегка разочарованная, но уже без того беспокойства, что не оставляло ее весь день после встречи с Аркадием. Выпила еще две чашки горячего чая и прилегла вздремнуть, чувствуя с удовольствием, что, кажется, все-таки заболела.
Глава 7
Як позветься, так і відгукнеться
[10]
Торопкий пришел в дом супругов Емельяненко как раз к ужину. Машину ему пришлось оставить на границе. Его легко пропускали в обе стороны, зная в лицо, но с машиной можно только по спецпропуску, которого у Торопкого не было.
По совпадению на столе тоже была жареная картошка с луком и малосольные огурцы, да еще Нина приготовила куриные котлеты.
Евгений ел с благодарным аппетитом, хотя не удержался от комментария:
– Если принять индекс чистой глюкозы за сто, то индекс картофеля равен семидесяти. В результате кулинарной обработки с помощью варки гликемический индекс картофеля поднимается до девяноста. А жареная картошка вообще липидо-гликемический продукт, содержащий огромный уровень канцерогена акриламида.
– Не хочешь, не жри! – заметил Владик.
– Но-но! – воспитательно прикрикнул на него Аркадий.
Евгений, улыбнувшись, объяснил родителям:
– Грубость ребенка в этом возрасте может объясняться двумя причинами. Либо он копирует кого-то из взрослых…
– Тебя! – тут же вставил Аркадий, указав вилкой на Нину.
– Либо, – продолжил Евгений, – ему не хватает родительского внимания, и он его таким образом привлекает.
Хотя Нина уже привыкла к странностям деверя, она не стерпела:
– Уж кому-кому, а ему этого внимания хватает, весь день около него кружусь! А ты, Женя, в самом деле, хватит про еду рассказывать. Будто мы не знаем, что вредно, а что нет. Если подумать, все вредно.
– Не могу не согласиться. Те же малосольные огурцы – при неплохом действии в смысле профилактики атеросклероза они содержат слишком большое количество соли. И даже безобидная курятина не так уж безобидна. Современных кур пичкают кормами с содержанием эстрогенов, а эстроген – половой гормон женщины, способствующий увеличению массы тела не только курицы, но и человека.
Нина от этих слов чуть не поперхнулась котлеткой, закашлялась, сплюнула.
И как раз в этот момент, постучав, вошел Торопкий.
– Привет! – бодро и деловито сказал он и тут же объяснил причину появления: – Анфиса говорила, Аркадий, что ты с братом заходил, а я вспомнил, что ты мне рассказывал про малую типографию, где можно газету дешевле печатать. Это что ты имел в виду?
– Это я ее имел в виду, – кивнул Аркадий на Нину. – Ее папаша бизнес придумал: купил мини-типографию, этикетки шлепает для контрабандного товара, спрос хороший, но мощность не загружена, так он еще и всякие брошюрки под заказ берет. И листовки. Ему недавно как раз листовки заказали, прямо шедевр, я одну себе оставил. Сейчас.
Аркадий встал и пошел к книжному шкафу.
– Ужинать с нами, Алексей, – пригласила Нина.
Торопкий не хотел угощаться в доме, где пахло вражеским духом, но в нем уже был настрой именно на картошку с луком и огурцами; картошку с луком и огурцами обещала Анфиса, и его желудок уже мечтал о них – но после того, как будет выполнена миссия. А тут и мечтать не надо, все на столе – ароматное, манящее. И Торопкий, поблагодарив, сел.
– Заметно было, – сказал Евгений, внимательно наблюдавший за Торопким, – что слова насчет типографии были для гостя только поводом. В частности, он сделал вид, что совсем не замечает Евгения, и это было странно, учитывая, что Евгений выглядел все-таки не совсем обычно за счет своей военной формы. Что-то здесь было не так.
Обескураженный Торопкий не успел возразить, а Евгений продолжил:
– Также сразу был виден интерес Нины к этому человеку, что вполне объяснимо. Почему женщина, даже если она замужем, не должна обращать внимания на красивого мужчину? А он был красив породистой мужской красотой, той, что считается славянской и, в частности, украинской: высокий рост, крутые плечи, черные волосы, на верхней широкой губе чудились жгучие усы, хотя их на самом деле не было, глаза были орехово-карие, похожие формой на ивовые листья с их некоторой узковатостью и легким двусторонним загибом кверху, что встречается у многих так называемых хохлов, отчего глаза их кажутся немного хитроватыми, даже если обладатель глаз вполне прямодушен.
