– Я все еще пытаюсь уложить в голове то, что твоя мать кричала, – сказал Хэнк. – Ты уверен, что это была твоя мать? Та самая Эдит Стоун Хайд, которую я всю жизнь знаю?
– Она самая. И она скорее ухала, – ответил Эллис. – Как перенапрягшаяся сова.
– Как сломанная деревянная дудка, – добавила я. – Слабо, но скрипуче.
– Дорого бы я дал, чтобы это увидеть, – заметил Хэнк, закуривая сигарету.
– Знал бы, – отозвался Эллис, – предложил бы тебе свои места.
– Ты правда думаешь, что у полковника был роман с твоей матерью? – спросил Хэнк, выпуская кольца дыма.
– Конечно, нет, – ответила я. – Моя горгона-свекровь это сочинила, потому что когда-то засекла, что он на нее пялится, в чем я не сомневаюсь. На нее все пялились.
– Да, но он ее защищал, – возразил Хэнк. – От своей жены.
– Может, он к ней был неравнодушен, – сказала я. – Но это все равно ничего не значит! Она вызывала у людей такие чувства.
– Но не у твоего отца, – продолжал Хэнк. – Я никогда не понимал, почему она за него вышла. Могла бы получить любого, кто ей понравится. Роскошная, с родословной, с банковским счетом размером с Монтану… Не понимаю, почему она позволила себя снять такому старому пердуну, как твой отец.
– Не было у нее родословной, – ответила я, бросая на него злобный взгляд.
Хэнк прекрасно знал, что моя мать сделала удачную партию.
Хэнк изобразил возмущение.
– Конечно же, была… из района Ливи!
[2]
Он согнулся, покатываясь над своей шуткой.
– Ха-ха, – угрюмо отозвалась я.
– Не сердись, дорогуша. Деньги – сами себе родословная. Но вернемся к теме – что, если это правда? Что, если твоя свекровь потому и была против, чтобы вы поженились? Может, – добавил он, описывая сигаретой круги, – вы брат и сестра?
Мы с Эллисом одновременно издали стон отвращения.
– Хэнк, это совершенно не смешно! Бога ради. У моей матери не было романа с полковником.
– Откуда ты знаешь? – продолжал он. – Может, поэтому твоя свекровь и побуждала его поехать на охоту за чудовищем. От греха подальше, так сказать.
– Уверена, она просто хотела, чтобы он был подальше – и все, – ответила я. – Наверное, сама уложила его вещи. И билеты ему заказала.
– Вы оба забываете, что это была его идея, – сказал Эллис. – Он дождаться не мог, пока уедет. Странно, что во входной двери не остался пролом в форме полковника, так он рвался прочь. Впрочем, не могу его за это винить.
– С ней непросто, – заметила я.
– С ней даже хуже, – ответил Эллис, внезапно помрачнев.
Хэнк откинулся на спинку кресла и приподнял бровь. Посмотрел на Эллиса, потом на меня.
– У вас стаканы пустые. Давайте-ка это исправим.
Он щелкнул пальцами над головой, привлекая внимание бармена, потом указал на стаканы.
Эллис уставился в свой опустевший стакан, тыкая в кубики льда палочкой для коктейля.
– Итак, – сказал Хэнк, потирая руки. – С учетом сложившихся обстоятельств, думаю, вам будет вдвойне приятно узнать, какие у меня новости.
– Если только ты не скажешь, что мой отец свалился замертво, очень сомневаюсь, – отозвался Эллис, не поднимая глаз.
Официант принес свежие напитки. Эллис подтащил свой к себе, взял новую палочку для коктейля и снова принялся тыкать в ледышки.
– Мэдди, радость моя? – выжидающе произнес Хэнк.
Вздохнув, я покорно спросила:
– Что за новости?
– Я нашел, как нам переправиться.
– Куда переправиться? – спросила я тем же незаинтересованным голосом.
Я прекрасно понимала, о чем он, и пыталась показать, что не хочу играть; я была уверена, что Эллис тоже не настроен.
– Сама знаешь, – ответил Хэнк с хитрой улыбкой.
Я решила говорить прямо.
– Хэнк, мы сейчас не в настроении. Из-за этого мы в первую очередь и попали в переплет.
– Тогда настройтесь. Уезжаем через три дня.
Я поставила стакан и заново оценила его поведение. Он был невозмутим, но явно очень собой доволен.
– Ты ведь несерьезно, – сказала я.
– Совершенно серьезно, – ответил он.
– Но это невозможно. Лайнеры не ходят.
– Связи, Мэдди, связи, – напыщенно произнес он. – Мы попали в программу Либерти. Пароход «Мэллори», грузовой корабль с товарами. Пойдет в конвое. И, к слову о товарах, запасайте сигареты и чулки, и нейлоновые, и шелковые. Международная валюта, как-никак.
Его невозмутимость начала беспокоить.
– Хэнк, это не смешно.
– А и не должно быть.
– Мы не можем отправиться через Атлантику посреди войны…
– Мы будем в полной безопасности. Мы отправимся в Шотландские горы. Туда посылают из городов эвакуированных детей, бога ради!
Я повернулась к Эллису. Он оставил лед и теперь толкал взад-вперед по столу пепельницу.
– Милый, скажи что-нибудь, – взмолилась я.
– Нам что, не нужны бумаги или что там? – спросил он.
– Я и это устроил, – радостно ответил Хэнк. – И добыл шестнадцатимиллиметровую кинокамеру, «Кодак». Когда отснимем чудовище, отошлем пленку прямо в «Истман-Кодак» на проявку. И никаким другим охотникам не будет поживы. Мы войдем в историю. Станем знамениты.
Запнувшись на мгновение, я все-таки смогла спросить:
– А что обо всем этом думает Вайолет?
Уж кто-кто, а Вайолет была само здравомыслие. Она не одобряла, даже когда мы устраивали совершенно безобидные забавы: например, ставили чью-нибудь яхту не на тот стапель или красили воду в бассейне теннисного клуба в фиолетовый. Она письменно извинилась перед генералом Пью, когда мы привезли его парусную шлюпку на задний двор особняка, хотя Вайолет с нами и не было в момент преступления.
– Понятия не имею. Она чем-то занята, – ответил Хэнк. – Мотает бинты или что-то в этом роде.
– Ты ей не сказал? – не поверила я.
– Пока нет, – отозвался Хэнк, прихлебывая из бокала. – Решил, что лучше пострадаю один день, чем три.
– Она в жизни на это не согласится.
– Я и не ждал.
– Хэнк, она ждет, что ты сделаешь ей предложение. Не можешь же ты просто ее бросить.
– Я сделаю предложение, как только мы вернемся. Честно говоря, меня начинает беспокоить, что она на тебя влияет. Я надеялся, что выйдет наоборот.
– Хэнк прав, – сказал Эллис, все еще возивший по столу пепельницу. – Раньше тебе нравились приключения.
