Я полюбовалась содержимым кладовой: стоявшими один за другим рядами банок с консервированной красной капустой, маринованной свеклой, корнишонами, мармеладом, логановой ягодой, бульонными кубиками Оксо, вустерским соусом и соусом поло, корзинами лука, репы и картошки, огромными керамическими кувшинами уксуса с носиками, жестянками с надписями «ЧАЙ», «ИЗЮМ» и «САХАР»… глаз не хватало, а за стеклянными дверцами шкафов виднелись новые ряды.
А вот перед корзиной яблок я устоять не смогла. Корзина на бушель, с горкой. Почти все яблоки были завернуты по отдельности в газету, но несколько лежало наверху – блестящие, круглые и прекрасные. Я почувствовала себя Белоснежкой, а может быть, даже Евой; но все помыслы о добродетели и каше из ящика меня покинули, когда я увидела эти плоды.
Я как раз подносила к губам яблоко, когда за спиной у меня раздался женский голос:
– Нашли, что искали?
Я подпрыгнула и обернулась, одновременно опустив руку и вывернув запястье, чтобы спрятать яблоко за бедро.
В дверях стояла Мэг, одетая в толстый оливковый бушлат и такую же кепку. На плече у нее висела на веревке картонная коробка с надписью «ГАЗОЗАЩИТНАЯ МАСКА», которую она поставила на стул возле двери. Потом Мэг уперлась руками в бока и уставилась на меня.
– Вам чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо, я просто…
Я с усилием сглотнула и стиснула яблоко.
Она опустила взгляд вдоль моей руки. Потом посмотрела мне в лицо. Сердце мое успело стукнуть три-четыре раза, потом Мэг отвернулась и, сняв бушлат, повесила его на спинку стула.
– Когда у вас будет минутка, Энгус хотел, чтобы я показала андерсоновское убежище.
Она сняла кепку и занялась шпильками в своих волосах, по-прежнему стоя ко мне спиной. Я поняла, что она дает мне время, чтобы я сунула яблоко в карман или положила его обратно.
Я потянулась в кладовую и осторожно положила его поверх остальных.
– Мне сходить за пальто?
– Можете, если хотите, но я свое не беру. Это всего минутка, – сказала она. – Он просто хочет, чтобы вы знали, где оно, чтобы потом могли отыскать в темноте. Затемнение же. Даже фонарик нельзя включить, чтобы двор перейти. Хотя, честно говоря, включать его во время авианалета – не лучшая мысль.
Несмотря на таблетку, мое сердце запнулось.
Андерсоновское убежище располагалось позади дома, за большим огородом. Весь огород, кроме нескольких рядов капусты и мангольда, был засыпан соломой.
Убежище походило на огромную выброшенную консервную банку, наполовину утонувшую в грязи и покрытую тонким слоем анемичного дерна. На стенах рос мох, вход был завешен куском мешковины.
– Вот оно, – сказала Мэг, отводя занавес. – Можете зайти, если хотите, но смотреть там особо не на что. Просто запомните, что тут пара ступенек вниз и две скамьи в глубине. Есть фонарики и одеяла, если придется заночевать. Держите пальто и башмаки под рукой. Какие бы ни были одеяла, а пальто вам понадобится. У меня у самой тревожный костюм. Натягиваешь поверх всего, застегиваешь молнию и бежишь. У вас купоны на одежду остались?
Я молча покачала головой.
– Ну и ладно тогда. Я смогу выкройку достать, если захотите себе такой сшить, но ткань придется искать самой.
Было еще только начало пятого, но небо стало драгоценного синего цвета, каким бывает в сумерки, и я поежилась от внезапного порыва ветра.
– Вот, значит, – сказала Мэг. – А теперь идемте в дом.
Она пошла первой, быстрым шагом. Пытаясь за ней угнаться, я перешла на трусцу.
– Обязательно сегодня спускайтесь поужинать, – продолжала Мэг. – У нас отличный окорок.
– Мне нельзя, – убитым голосом ответила я. – У меня карточек нет.
– Не волнуйтесь. Он олений.
– А оленина не по карточкам? Не нормирована?
Во мне, как вспорхнувшая птица, поднялась надежда.
– Так как нормируешь то, о чем не знаешь, – сказала Мэг. – Да и Энгус не из тех, кто человека голодать заставит.
– Вы хотите сказать, он ее добыл браконьерством?
Я вымолвила эти слова и потрясенно ахнула.
– Я ничего такого не говорила, – со значением произнесла Мэг. – Но даже если и так, чего я никоим образом не имела в виду, добыча оленя – праведное воровство. Энгус ведь прежде был егерем в Крег-Гэреве.
– А почему ушел?
– В армию записался. Да и потом, когда он вернулся, старый лэрд отдал дом и поместье военным на все время войны. У него сын погиб, и он так посчитал, что это самое малое, что он может сделать, сам-то уже старый был, чтобы воевать. А когда-то он был настоящий солдат. Так что сейчас в егере нужды нет. В общем, из разницы между тем, что было, и что сейчас – одно название.
– А в тридцать четвертом он был егерем? – спросила я.
Она взглянула на меня через плечо и подняла бровь.
– Это да.
Что означало, что он был свидетелем всех махинаций полковника; тем удивительнее было, что он позволил нам остаться.
Когда мы подошли к дому, Мэг открыла дверь и впустила меня первой.
– Это не я придумала, – робко произнесла я. – В смысле, с фамилией.
– А, да, – кивнув, отозвалась Мэг. – Как я понимаю, ваш муж не то чтобы по многим вопросам с вами советуется. Вы, наверное, не сможете мне помочь со шторами для затемнения? А то темнеет уже, а я даже не поставила репу с картошкой.
– Конечно, помогу, – ответила я.
Она застала меня врасплох, но мне даже в голову не пришло отказаться.
– Вы уж постарайтесь, чтобы все было плотно и аккуратно. Если хоть щелочка останется, будет нам штраф. Или бомба.
Она взглянула на мое лицо и рассмеялась:
– Это просто черный юмор.
– Да, конечно, – сказала я, собравшись идти.
– Погодите.
Она зашла в кладовую и, выйдя, подняла мою правую руку и вложила в нее яблоко.
Я посмотрела на него, почти лишившись дара речи от благодарности.
– Спасибо.
Мэг взяла меня за вторую руку и осмотрела мои ногти.
– Вид у вас, как будто вы картошку копали. Завтра все поправим. «Ты на посту – наведи красоту», не забывайте. Для поддержания воинского духа. И что у вас там, кстати, под шарфом?
– Ничего хорошего, – ответила я, стиснув яблоко так сильно, что продавила его шкурку. – Может, вы как-нибудь покажете мне, как укладывать волосы с помощью лоскутков.
– Конечно. Если сможете на них спать, возьмите мои бигуди.
Она оценивающе на меня взглянула и кивнула.
– У вас голова просто создана для «Локонов Победы». Ладно, идите, а мне нужно с обедом закончить и себя в порядок привести.
