Я закрыла глаза и стала глубоко усиленно дышать.
– Вот так, – сказала Мэг. – Вдох носом, выдох ртом. Вдох, выдох. Лучше, правда?
Открыв глаза, я обнаружила, что окошко противогаза начинает проясняться.
– А я как же? У меня противогаза нет, – подал голос с верхней койки Хэнк.
– Вы бы и у женщины его отняли, да? – заметил мистер Росс.
Хэнк на мгновение замолчал, а потом продолжил, и в голосе его звучало то ли смирение, то ли пришибленность, то ли и то и другое:
– Виски в этой жестянке, конечно, не найдется?
Мистер Росс взглянул на него с отвращением и выключил фонарик. Когда он вышел наружу, в проеме ненадолго открылось звездное небо. Через мгновение мистер Росс зашел обратно и снова включил свет. В руках у него было ружье, он сел на корточки возле входа. Я едва успела вспомнить, что у него нет пальца, которым нажимают спусковой крючок, когда поняла, что он держит ружье слева.
– Сколько это все продлится? – спросил Эллис.
Он свернулся клубком в углу койки, замотавшись в одеяло.
– Я бы лучше рискнул вернуться в дом.
Мистер Росс поднял руку, призывая к тишине: он сосредоточенно вслушивался.
Откуда-то издалека, сквозь вой сирены, донеслось «бум-бум-бум-бум»; звук мощного двигателя.
– Ах ты тварь, – сказал мистер Росс, поднимаясь на ноги и передергивая затвор.
– Что? Что случилось? – спросил Эллис.
– «Хейнкель», мать его.
Свет погас, и мистер Росс выскользнул наружу с неразборчивым рычанием. Звук приближался и делался громче, пока внезапно не оказался прямо над нами, и мистер Росс не начал стрелять и кричать в его сторону.
– Thall is cac, Mhic an Diabhail!
[11]
После второго выстрела шум самолета изменился, превратившись из ритмичного гула в бум-бум-бум с перерывом. Так он, «прихрамывая», и удалился.
Мистер Росс снова забрался в убежище и включил фонарик.
– Ты что, только что сделал то, что мне показалось? – спросила Мэг.
Он пожал плечами.
– Ты ему мотор прострелил?
– А хоть бы и прострелил. У него еще три осталось.
– Из ружья?
– Да, это shite
[12]
прямо у нас над головой пролетело. Я бы мог подпрыгнуть и потрогать…
Его прервал чудовищный взрыв вдалеке, за которым тут же последовал второй – ужасный звук, эхом отдавшийся по воде и во всей долине. Я закричала и ухватилась за Мэг, которая точно так же вцепилась в меня.
Где-то через двадцать минут, которые показались мне двадцатью годами, сирена взвыла особенно высоко и какое-то время держала эту ноту, прежде чем наконец-то смолкнуть.
– Что такое? Что это значит? – спросил Хэнк, все это время проведший на верхней койке.
– Что все чисто, – ответила Мэг, снимая противогаз.
Она была бледна.
– Матерь божья. Где же это было?
Мистер Росс положил ружье и просто покачал головой.
– Господи, пусть бы они никого не задели, – сказала Мэг, прижимая пальцы к вискам.
– Да, – медленно кивнув, произнес мистер Росс.
Я попыталась снять противогаз, он не поддавался, и тогда я потянула еще сильнее. Мэг придержала мои руки и освободила меня. Я забыла, что она продела завязки сквозь бигуди.
Не произнеся больше ни единого слова, мистер Росс выключил фонарик и вышел из убежища, оставив занавес открытым.
– Идемте, – сказала Мэг.
Мы с ней на ощупь добрались до выхода и вылезли наружу. Я видела силуэт мистера Росса, шедшего впереди к гостинице, рядом с ним трусил Коналл. Мистер Росс ни разу не оглянулся.
Мы с Мэг под руку пробирались по мерзлой земле, стараясь не наступить на бесценные зимние овощи. Хэнк и Эллис шли следом.
Едва я добралась до своей комнаты, в дверь постучали.
– Мэдди? Милая? – сказал Эллис.
– Я готовлюсь ложиться.
– Мэдди, пожалуйста. Мне нужна таблетка.
Я впустила его.
– Они в верхнем ящике, – сказала я.
Эллис рывком выдвинул ящик и стал рыться в нем, пока не нашел пузырек. По звуку я поняла, что он взял больше одной таблетки. Он стоял ко мне спиной, пока не бросил их в рот.
– Хочешь? – спросил он, запив таблетки прямо из кувшина.
Вода пролилась ему на пижаму.
– Твою мать, – сказал он, вытирая рот тыльной стороной руки.
– Мне и так нормально, – ответила я.
– Ты, должно быть, совсем разбита. На, возьми.
Он вытряс себе на ладонь пару таблеток и протянул их мне.
– Положи на комод, – велела я.
Я сняла пальто, сложила его пополам и повесила на спинку стула. Потом аккуратно поставила ботинки под него, туда, где не могла бы о них споткнуться.
Эллис смотрел на меня, прищурившись.
– Для тебя все это подготовили?
Вместо ответа я расправила пальто, смахивая иней.
– Подготовили ведь, да? – настаивал Эллис. – Поэтому ты и смогла так быстро одеться.
Он глянул на ящик комода, который оставил открытым, на вещи, которые были сложены, пока он не начал в них рыться. Перешел комнату и открыл шкаф, так что стали видны платья и прочие предметы, висевшие на плечиках.
– Все твои вещи разобрали, – с негодованием произнес он. – Ты бы видела, в каком состоянии моя комната. Словно у меня не хотят убирать, как у всех.
– Я сама разобрала свои вещи.
Он не сразу ответил.
– Ты – что?
– Я сама все сделала.
Он недоверчиво хлопал глазами.
– Милая, так же нельзя. О чем ты думала?
Он пустился в разглагольствование о том, как опасно давать прислуге поблажки, какой скользкий уклон ведет от этого к фамильярности, и о том, что бог знает, чем все это может кончиться, но явно ничем хорошим. Если кухонная прислуга Хэнка тому не доказательство, то что тогда? Миссис Бойд едва не попала под суд, улаживая ту неприятность. Жизненно важно соблюдать верную дистанцию, и он от души надеялся, что я не…
Я завороженно смотрела, как двигается за зубами его язык. Вот ниточка слюны прилипла к губе и продержалась несколько слов, прежде чем лопнуть. Его ноздри под узким кончиком носа раздувались. Между глазами залегли глубокие складки, а когда он вздергивал подбородок, чтобы посмотреть на меня свысока, я могла поклясться, что вижу голову его матери, приставленную к его телу – живого, настоящего василиска, слезшего с фруктовой вазы и выплюнувшего из пасти яблоко, чтобы талдычить мне, что даже я могла бы понять: мои размытые границы не только поощряют в низших классах лень, но угрожают самой социальной структуре, на которой основана наша жизнь.
