Болваном я был, болваном и помру…
К вечеру.
Гроздья свечей в золотых подсвечниках на стенах и на грандиозном колесе люстры освещали огромный зал со стрельчатыми окнами, стекленными витражами на темы подвигов рода Бриггстов на боевом и любовном фронте.
Стены, выложенные резными дубовыми панелями, украшали развешанные в хронологическом порядке портреты предков хозяина замка – все в одинаково неестественных позах и с одинаково сердитыми лицами. Судя по самому раннему изображению, род Бриггстов был действительно древним.
[31]
С изразцовой каминной полки громадного очага томно щурилась на них толстая полосатая кошка цвета октябрьского болота.
Разноцветная пестрая многоголосая толпа замолкала и расступалась при их с Ривалом приближении, и почти сразу же снова смыкалась за спинами подобно водам тихого омута.
Нервно поигрывая веером в обтянутых розовыми шелковыми перчатками пальцах, чародей на грани истерики зыркал из-под вуали по всем сторонам в поисках затаившегося противника. Но Морхольта не было видно нигде, и жгучее напряжение, сковывавшее стальной смирительной рубахой все движения и мысли смятенного мага, начинало понемногу отступать.
Агафон осторожно вздохнул, набирая все доступные ему теперь три миллилитра воздуха в стянутую корсетом грудь, и скосил с высоты своих метра восьмидесяти глаза на эрла, красного как караканский племенной арбуз.
Его сейчас хватит удар.
Он упадет.
Я наклонюсь.
Грудь отвяжется.
Ресницы отклеятся.
Корсет лопнет.
Ногти отвалятся.
Румяна посыплются.
Каблук сломается.
Щиколотка подвернется.
Нога наступит на подъюбник, тот оторвется вместе с юбкой, и тогда…
– К-кабуча… кабуча габата апача дрендец…
Вдруг отчего-то вспомнились наставления Серафимы вести себя изящно и непринужденно. Нервически хихикнув, готовый биться в истерике волшебник повел плечами, исступленно воображая себя воплощением изящества и непринужденности на Белом Свете, почувствовал облегчение, когда самовнушение неожиданно удалось, попробовал улыбнуться…
Беда, как водится, пришла, откуда не ждали.
Из толпы расфуфыренной бриггстской знати вынырнули, как ниндзя из бамбука, три ангела мщения самоуверенным волшебникам, переодетые в разряженных в пух и перья девиц, и бросились им наперерез.
– Милая Эссельте!
– Сэр Ривал!
– Это ведь Эссельте и ее дядя?
– Больше некому быть, мы всех обошли!
– А если?..
– Не будь дурочкой! Платья такого покроя у нас еще не видели!
– Ишь, выпендрилась…
– И усы у нас так не носят!
– По-дурацки…
– Правда!..
– Значит, это точно они!
– Милая Эссельте!
– Сэр Ривал!
– Добрый вечер!
– Рады приветствовать вас в нашем замке!
– Батюшка с его сиятельством Морхольтом немного задерживаются…
– …у них беседа на государственные темы в кабинете батюшки…
– …и он просил нас позаботиться о том, чтобы ваше высочество и ваше сиятельство чувствовали себя как дома!
– С-спасиб-бо, – судорожно сглотнув сухим горлом, кивнул маг.
– С кем имеем честь? – сухо и настороженно прищурился Ривал, готовый подозревать подвох даже в том, как посмотрела на него кошка с каминной полки.
– Ах, мы же не представились, сестрички! – хлопнула об ладонь резным синим веером девушка в голубом. – Мы – дочери графа Бриггста. Я – Крида, это моя средняя сестра Ольвен, и младшая – Кев!
Девушки, хихикая и сверкая глазками, делали книксены, когда сестра называла их имена, поводили плечиками и игриво трясли кудряшками.
«Будь изящным. Будь непринужденным. Будь галантным», – снова всплыли в парализованном стрессом мозгу напутственные слова Сеньки, и чародей, не размышляя более ни секунды, рванулся к ним, как к путеводному маяку.
Изящно, непринужденно и галантно он взял ручку Криды и стал подносить ее к губам.
Эрловский тычок в бок и изумленное «Ваше высочество?!..» маленькой графини заставили застыть его на полпути.
– А-а-а-а… э-э-э-э…
Замершая рука старшей сестры выпала из разжавшихся пальцев как поверженное знамя.
– Эссельте?.. – графские дочки обеспокоенно склонились над оцепеневшей в полупоклоне невестой первого рыцаря. – Вам плохо?..
– Скорее лекаря!
– Подойдите к окошку!
– Надо расстегнуть корсет и освободить грудь!
– НЕ НАДО!!! – схватился за собственную грудь Ривал, как будто ее уже пронзил тяжелый меч выставленного на всемирное посмешище Морхольта.
– В-всё в порядке, всё хорошо! – выведенный из ступора перспективой быть разоблаченным на глазах у всех, мыслительный аппарат Агафона включился сразу на пятую передачу. – Я прекрасно себя чувствую! Просто я хотел…ла… хотела… посмотреть колечко… интересное… редкое… античное, наверное… стеллийский дизайн… камень чистой воды… тонкая работа…
– Колечко?..
Изумленная Крида уставилась на свое скромное кольцо с аквамариновым камушком величиной с недозрелую горошину акации – отцовский подарок на совершеннолетие. До сего удивительного момента юная графинюшка пребывала в твердой уверенности, что подарок сей был куплен прижимистым, как устрица, графом в самой непритязательной ювелирной лавке, которую тот смог отыскать, не роняя при этом своего достоинства ниже заданного самому же себе минимума.
[32]
– Вы такой знаток драгоценных камней? – восторженно округлили глаза ее сестры.
– Д-да. Конечно. Будучи дочерью короля, приходится кроме прочих дел входить в курс и таких повседневных мелочей, как караты, килокараты, мегакараты, граненка… то бишь, огранка… чистота первой воды, второй… седьмой на киселе… Канальи купцы – особенно иноземные – так и норовят надуть нашего брата… сестру, то бишь… стоит только отвернуться.
– У вас, наверное, большая практика в оценке бриллиантов, ваше высочество… – легкое облачко зависти покрыло чело Кев.
