– И бриллиантов тоже, – сверкнул белозубой улыбкой за пронзительно-розовыми, как лепестки шиповника, губами Агафон. – Ноблесс оближ, понимаете ли… Что с иностранного переводится как «Что дозволено Диффенбахию, не дозволено гиперпотаму». В большой семье не щелкай клювом.
Девицы делано захихикали, прикрываясь раскрывшимися в их руках как цветы веерами. На прикрытых частях их миленьких мордашек можно было прочитать и без увеличительного стекла: «Это она на кого намекает?!»
– Какая вы забавная, принцесса! Герцог Руадан с вами точно не соскучится! – с придыханием прощебетала Ольвен.
– Уж в этом-то я не сомневаюсь, – пробурчал в жабо Ривал, от сердца которого только-только начинало отлегать, и видения позорной кончины на городской площади Бриггста или от руки взбешенного брата королевы слегка померкли.
– А ваши туалеты вы тоже из-за границы выписываете? – восхищенно сверкнула глазами на розочки и ленты Крида.
– Да, естественно! – гордо тряхнул кудряшками маг, вздернул подбородок и выкатил грудь шестого размера, втиснутую в корсаж третьего. – Мой отец заказывал для меня наряды контейнерами! Бывало, целые корабли приходили из Шантони, Лотрании, Вондерланда, Зиккуры, Багинота с грузами платьев и тканей!..
– Каких тканей? – загорелись глаза графинь и исподволь окруживших их дам.
– Э-э-э-э… – хватанул воздух ртом волшебник. – Разных?..
Ривал снова схватился за сердце.
– А погодка нынче хорошая выдалась… – сипло прохрипел он, пытаясь спасти ситуацию.
Но уцепившихся за любимую тему аристократок Улада было уже не остановить.
– Шелка вамаяссьские?
– Парча дар-эс-салямская?
– Атлас узамбарский?
– Бархат шантоньский?
– Сатин тарабарский?
Агафон не к месту вспомнил, на что в мужских туалетах традиционно использовался сатин, и непроизвольно фыркнул.
– Вам не нравится сатин? – захлопала ресницами уязвленная старушка в напудренном парике с фальшивой канарейкой.
– Не тешит взор?
– Не тот колер?
– Низкое качество?
– Негигроскопичен?
– Э-э-э-э… первое, – отчаянно ухватился за соломинку волшебник. – Не чешет. Взор.
– А ты, деточка, это… ентиллегентка, – неодобрительно поджала сухие бескровные губы старушка.
– Эстетка, – кисло дополнила Кев, три четверти платьев которой
[33]
были именно из этого материала.
– Образованная больно… – ядовито пробурчал другой женский голос откуда-то слева.
– Ноблесс оближ, – самодовольно улыбнулся Агафон, и услышал из окружения «выскочка, воображала и злюка». Мысленно волшебник философски пожал плечами. Иногда лучше прослыть выскочкой, воображалой и злюкой, чем интеллигентом и эстетом.
– А платье у вас просто… умопомрачительное! – желая загладить минутную неловкость, с искренним восхищением выдохнула Ольвен.
Агафон смутился. Конечно, их в ВыШиМыШи учили многим вещам – причудливым, странным, дивным, а местами и просто ужасным, но как реагировать на комплименты, сказанные в адрес твоего балахона… Краткий курс молодого бойца, наспех прочитанный Серафимой, тоже такого важного момента не включал. И маг решил повиноваться своему здравому смыслу.
– Спасибо, – сладко улыбнулся он. – Мне тоже нравится. Оно… не такое, как у вас. Честно говоря, среди моих платьев, ни тут, ни дома, таких, как на вас здесь ни одного нет.
Если бы потолок зала вдруг разверзся и на головы гостям обрушилась снежная лавина, эффект был бы приблизительно таким же.
Но менее разрушительным.
Физиономии дам перекосились, потом вытянулись…
Волшебник ощутил, как пара килограмм льда сползает у него по спине за шиворотом, не тая.
– Я… э-э-э… что-то не то сказал…ла?.. – путем нехитрых умозаключений догадался он.
– Это было бестактно с вашей стороны, – холодно проговорила Крида и, демонстративно отвернувшись, с криогенным видом щелкнула веером и зашагала прочь.
– Э-э-э-эй, как тебя!.. Погоди! Я не хотел-ла!.. Я совсем другое имел…ла в виду!.. Слушайте, девочки, что я такого сказала?..
Хорошенькое личико Кев покраснело и стало сердитым.
– Если вы принцесса, и впереди Белого Света всего по моде, а мы тут – провинция и деревня, это не значит, что этим можно тыкать всем в нос! И можно было запомнить наши имена, когда мы представлялись!
И обиженная девушка рванулась вслед за сестрой.
– Кев, Крида, это невежливо, отец нас посадит на кислое вино, проквасившиеся сливки и черствые пирожные на неделю!.. – зашипела Ольвен вслед сестрам, дезертирующим с порученного им к обороне участка дипломатического фронта, и они, услышав, даже остановились… но поздно.
Взявшая в окружение гостей толпа, загомонившая было после демарша графских дочек, снова притихла, расступилась, как торосы перед ледоколом с подогревом, и мгновенно расширившиеся очи Агафона встретились с безжалостным синим взглядом Морхольта.
Тянущиеся бесконечно несколько секунд он оглядывал заграничную невесту с ног до головы и, когда, начало казаться чародею, что интрига их вдребезги раскрыта, и выдали они себя с головами, ногами и даже руками, громадный рыцарь слегка опустил обжигающий холодом взор, чуть склонил голову и нехотя выдавил:
– Красивое… платье.
– Да я и сама ничего, – скривился волшебник, но не столько от нахальства, сколько от невыразимого облегчения.
Рядом, слышал он, шумно и нервно выпустил сквозь зубы воздух затаивший дыхание Ривал.
– Дочь своего отца, – процедил Морхольт, скривив почти скрытые под седеющими усами губы.
– Кстати, о папеньке, – не давая уладу опомниться или сменить тему, запрыгнул на старую добрую лошадку маг. Заломив руки, он прижал их к самой выдающейся теперь части своего тела – упругим персям цвета «персик» – и горестно возопил, заставив подскочить кошку и схватиться за сердце гостей, не подготовленных к представлению античной трагедии под названием «Верните батю»:
– Когда же, о когда, о жестокосердный рыцарь, я снова узрю помутневшим от дочернего горького горя и слез взором…
– Скоро, – нездорово поморщился герцог, словно отхлебнул лимонного сока пополам с рыбьим жиром. – Завтра мы переедем в мой замок, и встреча состоится. При любой погоде. Тебя это устроит… невестушка?
– Завтра?.. Как – завтра?.. Уже завтра?.. Ах, Боже мой… счастье-то какое… приперло… – чародей одарил монаршьего брата надтреснутой деревянной улыбкой. И принялся лихорадочно прикидывать, высохнет ли к такому внезапному и скорому завтра Масдай, и если нет, то…
