– Не знаю! – угрюмо бросила она, срываясь с места и запоздало срывая с себя маскировочную юбку, искусно намотанную поверх кожаных штанов. – Но мы должны их догнать!
– Кого это – «их»? – нервно икнул трубадур, замешкался у ворот, но был бесцеремонно подхвачен и сметен на дорогу мощной отяжской дланью.
– Давайте… развернем ковер… – жалобно просипел на бегу из темноты Агафон, маска съехала набок, прическа растрепалась, руки полны юбок и подъюбников.
– Мы потеряем их сверху среди этих кустов! – моментально отозвался Масдай с плеча конунга.
– Чародей!.. придумай… что-нибудь!.. – тоскливо прохрипел эрл, в последний раз бегавший наперегонки со своим кузеном, когда им было лет по десять.
– Фей…ер…верк?..
Легкоатлетические подвиги волшебника датировались приблизительно так же.
– Не надо фейерверк!!! – чудесным образом обрели второе дыхание и в один голос воскликнули спасатели, моментально вспомнившие широко обсуждавшуюся новогоднюю шантоньскую историю.
– Быстрее, быстрее!.. – яростно прошипела царевна через плечо и, очертя голову, ринулась в затаившиеся на деревенской улице глубокие и вязкие, как асфальтовое озеро, тени.
Теперь, когда дорога шла под гору, ноги, казалось, сами несли опергруппу вперед, через уснувшую богатырским сном деревню, по улочкам узким, пыльным, пустым и таким извилистым, будто легкомысленный планировщик сего малонаселенного пункта поначалу хотел спроектировать лабиринт.
Повинуясь, скорее, инстинкту и ведомые более удачей, чем зрением – пусть даже и волшебным и ночным – освободители под аккомпанемент разрозненного тявканья потревоженных мосек преодолели, почти не сбавляя шага, путаницу деревенских проспектов и авеню, завернули за последний угол и оказались лицом к лицу со свободным пространством пологого холма. Дорога, смутно желтеющая серебристой в лунном свете пылью, скатывалась с него как размотавшаяся лента и убегала в ближнюю рощицу. Справа ярмарочная площадь, подготовленная и украшенная к завтрашнему празднеству, пугала своим великолепным безмолвием и неподвижностью. Слева, прикрывшись ночью как пуховым одеялом, сладко дремал заграничный цирк.
– Они в лес ушли!!! – отчаянно взвыл эрл и гневно повернулся к отрягу. – Давай ковер!
– Нет! Туда!!!..
Скорее почувствовав, чем увидев движение бегущих ног под днищами составленных квадратом цирковых фургонов, царевна снова бросилась вперед, увлекая за собой остальных.
И тут бездельница-луна, решив, очевидно, что на сегодняшнюю ночь она уж довольно старалась, зарылась в не видимые на иссиня-черном небе облака и пропала.
Влетев на всех парах в погруженный в полную и абсолютную тьму лагерь гастролеров, спасатели снова сбились в кучу, оружие наготове, и заозирались – кто нервно, кто воинственно – тщетно силясь пронзить чернильный мрак тревожными взорами.
Серафима бросилась влево вдоль периметра отгороженной территории в поисках похитителей, ускользнувших на глазах.
– Туда, сюда… сюда, туда… Куда сюда?.. – недовольно пробормотал певец, выставивший вместо оружия и щита любимую арфу. Куда бы ни шагнул – везде он то натыкался на спину Ривала, то наступал на ноги конунгу, то тыкал себе в ухо Агафоновым рогом…
– Туда куда?..
– Умолкни, сикамбр! – сурово прошипел эрл.
Бард обиженно замер и прислушался. В повозках-клетках и повозках-клетушках приглушенно вздыхали и тревожно ворочались во сне четвероногие и двуногие артисты шапито. Неприступной монолитной горой возвышался прямо по курсу приземистый брезентовый шатер. Откуда-то с той стороны теплый ночной ветерок донес волну промозглого холода и липкий запах мокрой земли.
Олаф стиснул в могучем кулаке самый большой топор и принялся воинственно обшаривать глазами враждебно затаившуюся тьму.
– Ох, не нравится мне всё это… – уныло пробормотал Кириан, терзая в пальцах чехол любимого инструмента.
– Темнота, как в банке с ваксой… К-кабуча… Глаз выколи… Ну, всё. Вы как хотите, а я сейчас сделаю светиль… – не дожидаясь Сенькиного возвращения, недовольно и немного истерично заворчал Агафон, сделал шаг вправо… и наступил на что-то мягкое.
Если бы не случайно оказавшаяся на его плече лапа Олафа, то его премудрие поставил бы рекорд Белого Света по прыжкам с места на фургоны. А, может, и через.
– Цыц, – внушительно пробасил отряг, быстро нагнулся и протянул руку к земле.
Под пальцами его глухо звякнули бубенцы.
– Клоун… вроде…
– Ж-живой?
– А кто его…
– Олаф, они тут не проходили? – прорезал чуткую ночную тьму возбужденный голос Серафимы.
– Нет! – моментально принял боевую стойку и отозвался отряг. – А что?
– Агафон, давай свет!!! – азартно выкрикнула в ответ Сенька. – Значит, они внутрь зашли!!!
Маг радостно щелкнул пальцами, и из резанувшего по привыкшим к мраку глазам серебристого света, слева, дав полный круг как по манежу, выскочила царевна. Не задерживаясь ни на мгновение, она прикрыла глаза ладонью, ухватила за руку отряга и рванула к слегка отогнутому над входом пологу шапито.
– За мной!!! И осторожно!
– Ну изнутри-то они никуда не денутся… – попятился Кириан, но конунг, восторженно вскинувший топор номер двенадцать, дернул его за шиворот. Бард полетел головой вперед, точно соломенная кукла, от всей испуганной души сыпля в уладскую тьму аккордами и табуированной гвентянской лексикой.
Почти единой группой внеслись спасатели Конначты под купол шатра, обвисший, будто брюхо старой кобылы, готовые кто драться, кто бежать, но дружно недоумевая такому нелепому повороту погони… И ахнув, застыли.
Они ожидали увидеть засыпанный опилом манеж, обнесенный барьером из перевернутых корзин, ряды разновеликих скамеек, хлипкий помостик для музыкантов и, если повезет, буфет, но то, что предстало в переливчатом сиянии агафоновой звезды пред их пораженными взорами, бросало вызов не только общепринятым стандартам оборудования учреждений массовой культуры, но и здравому уму.
Промозглый холод и липкий запах мокрой земли резко ударил им в ноздри, а мелкий дождь в большом количестве – по плечам.
– Не п-понял?..
Вместо потертого зеленого купола над головами их материализовалось из ниоткуда низкое мутное серое небо. Вместо опилок манежа под ногами хрустнула щебенка вперемежку с ломкой сухой травой. Место барьера и скамеек заняли рассыпанные по широкой бесцветной равнине поросшие бледным лишайником валуны. Вместо помоста – одинокий холм. Вместо буфета…
– Интересно, их едят? – задумчиво вопросил отряг, перехватив поудобнее топор номер семь и глядя куда-то поверх голов боевых товарищей и в другую сторону.
– Что?.. – очнулись от завораживающего изумления и подскочили все.
– Вот их, – кивнул Олаф.
