– Со стороны нашей деревни движутся гайны… Много… Не меньше полусотни… Может, больше… Пыль от их копыт закрывает горизонт… Идут по нашим следам… Спешат… Нас видели…
– Гайнов нос… – Аед скривился как от зубной боли и шумно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. – Это сбежавшие привели подмогу…
– Кабуча… – простонал Иванушка. – Кабуча…
Но тут же, оправившись от удара, старейшина выпрямился во весь рост, взмахнул кулаком и проорал: – Все собрались!!! По возам!!! По единорогам!!! Быстро!!! Поворачиваем к Тенистому!!! Бегом, бегом, бегом!!!..
Отдохнувшие за время ожидания единороги бежали ровной рысью, пожирающей километры. Но как бы резво ни мчались животные, как бы быстро ни катились тяжелые возы, для сиххё и людей их скорость была отчаянно недостаточной.
Сменив усталых скакунов на свежих, умчались в дозор прикрывать тылы Амергин, Фиртай и Иван.
Взволнованная Эссельте, нервно озирающийся по сторонам Друстан и то и дело меняющий цвет лица с красного на белый и обратно друид остались с обозом – катиться, подскакивая на камнях и от непонятных звуков, в направлении незнакомого Тенистого и ожидать нападения жутких безжалостных монстров, как красочно расписала гайнов принцесса во всех оттенках черного. А поскольку и непрошеных камней, и чуждых звуков было вокруг них хоть отбавляй, то и к переправе они прибыли в состоянии, близком к хроническому стрессу. Впрочем, по состоянию душевного спокойствия сиххё ненамного отставали от сжавшихся в напряженно-испуганную кучку людей.
Знакомые с маршрутом единороги без команды предусмотрительно сбавили ход, и принялись осторожно спускаться к воде по крутой рампе, сменившей еще недавно ручную и послушную равнинную дорогу.
Перед носами судорожно вцепившихся в края телег людей вместо холмистой уныло-зеленоватой равнины стали проплывать вертикальные стены из желтого песчаника, между которыми пролег узкий – в один воз – и единственный на долгие километры вокруг съезд к реке. Через пять минут опасного спуска они сменились другим пейзажем – нестерпимо-синей и холодной даже на вид рекой Широкой, отрадной после белесой равнины зеленью леса на дальнем берегу – таком же обрывистом, как и этот, и крупной бежевой галькой под ногами.
– Красота какая!.. – вырвалось у Эссельте.
– Как будто по волшебной дороге мы попали из мира проклятых в земли блаженных, – туманно улыбнулся Друстан.
– Как красиво ты сказал! – удивленно глянула на него принцесса. – И как точно!
– По сторонам глядите лучше, а то разболтались тут! – немедленно, как сила быстрого реагирования при виде вспыхивающей на пульте красной лампочки, друид вступил в действие и оборвал зарождающийся разговор. Но с королевской дочкой так просто было не справиться даже ему.
– Ты никогда не был таким занудой, мастер Огрин, – исподволь метнув на знахаря ободряющий взгляд, укоризненно проговорила она. – И ты всегда меня учил, что превыше красоты природы нет на Белом Свете чудес. Посмотри, вон там, недалеко от нас, на волнах колышется что-то круглое, зеленоватое… похоже на листья кувшинок… или какие-нибудь водяные грибы… и вон там… и там…
– И спинки рыбок сверкают как прохладное серебро речного бога… – рассеянно договорил Друстан неоконченную фразу принцессы.
– Рыба – и есть рыба! – сердито прорычал друид. – Если бы она была сделана из серебра, она бы утонула! Не забивая мозги моей воспитаннице!
Друстан опустил глаза и втянул голову в плечи.
– Мастер Огрин! – возмущенно ахнула Эссельте. – Почему вы…
– В таком положении только про красоту и думать, девочка, – несколько сконфуженно пробормотал старик и скрестил руки на груди.
– А о чем же мне в таком положении еще думать, мастер Огрин? – растерянно устремила на него беспомощный взор гвентянка.
– Как мы на ту сторону перебираться будем, вот лучше о чем подумай, стрекоза легкомысленная, – сурово изрек старик и, подобно иллюстрации собственному совету, приставил к глазам руку козырьком, вытянул шею и принялся сердито рассматривать противоположный берег.
Узкая полоска каменистого пляжа протянулась вдоль обрыва насколько хватало глаз, до самого поворота широкой – в сотню с лишним метров – реки. По ней и рассредоточились первыми достигшие уреза верховые и спешившиеся сиххё в ожидании прибытия хвоста колонны.
Сионаш, Боанн и еще несколько женщин под недоуменными взглядами людей приложили рупорами ладони ко рту и принялись орать нечто неразборчивое, обращаясь к реке.
– Что это они задумали? Водяного вызывают? – подозрительно нахмурился друид.
– Какое-нибудь удивительное животное, которое перевезет нас на ту сторону? – с возбужденно-радостным замиранием сердца предположила принцесса, с дрожью предвкушения чувствуя в романтической душе своей просыпающийся чудный голод до созданий иномирных, дивных, незнакомых.
– Паром, – повернулся к принцессе и с видимым облегчением проговорил знахарь.
Старый добрый паром куда понятнее и надежнее всех водяных и чуд речных вместе взятых.
– Паром? – еще более подозрительно покосился на него Огрин, словно ожидал, что вот-вот волосы лекаря перекрасятся в металлический цвет, и глаза отсверкнут серебром. – Ты со своими сиххами пообщался, так тоже сиххё стал, скажи-ка, Эссельте?
– Вон, на том берегу, сами поглядите, – хмуро кивнул Друстан, не принимая вызова.
– Где? – неохотно, словно не желая признавать беспочвенность своего нелепого вывода, склонил голову набок и прищурился старик.
– Вон там! – с изумлением ткнула пальчиком гвентянка. – Друстан прав! Но паром – это ведь такой большой плот на веревочке?..
– А вон и веревочка, – с усмешкой прозвучал над ухом голос Аеда. – Выше по течению укреплен якорь. Веревка на поплавках протянута от него. Паром и его команда – чтоб гайны этих глухих лентяев утащили – сейчас на том берегу.
С удивлением люди увидели, как то, что они приняли поначалу за огромный куст, зашевелилось, поползло к воде, и при ближайшем рассмотрении оказалось небольшим сталкиваемым в воду плотом, утыканным зелеными ветками с широкими и ребристыми, как вамаяссьские зонтики, листьями – то ли для маскировки, то ли от дождя.
– Веревка должна быть протянута поперек реки! – будто обвиняя старика в мошенничестве, сердито уставился на него Огрин. – Иначе как он поплывет? Да он еще у вас и косо привязан!
– Не беспокойся, человек Огрин, – сухо усмехнулся Аед. – Поплывет. А если хотите быть полезными – выпрягайте единорогов.
Паромщики – четверо мускулистых сиххё в кожаных штанах до колена и кожаных же безрукавках – изо всех сил налегали на весла, помогая течению нести с берега на берег массивное с виду квадратное сооружение, и менее чем через двадцать минут плот с хрустом ткнулся в мокрую гальку.
– Привет, рудокопы! – улыбаясь от уха до уха, прокричал паромщик с разноцветным плетеным ремешком поперек лба. – Куда это вы все собрались? В деревне-то хоть кто остался?
