– Не волнуйся, – успокаивающе кивнул Дагда. – Наши патрули следят за тем берегом неотрывно. Незамеченными они сюда не попадут.
– Будем ждать, пока попадут замеченными, – оптимистично пробормотал друид и, засунув в рот оставшуюся лепешку, с кряхтением стал подниматься с жесткого земляного пола.
Несмотря на дневную карусель событий и встреч, скачек и усталости, сражений и купаний, Иванушке упорно не спалось.
Сначала он был не одинок в своем полуночном бдении: с дальнего конца отведенного им гостевого домика, где расположились гвентяне, то и дело доносились приглушенные обрывки горячей ссоры:
– …сделай сейчас!..
– …потом, когда…
– …зачем ждать?..
– …какая теперь разница?..
– …вот поэтому я и говорю…
– …а я говорю…
– …расскажу ей!..
– …не посмеете!..
– …раньше надо было думать…
– …нет сердца…
– …нет мозгов…
Потом препирательства прекратились, спорщики уснули, отвернувшись носами к разным стенам, а Иванушка всё равно не мог, как ни силился.
Сначала он посчитал овец.
Потом овцы в Лукоморье и сопредельных державах, занимающихся этим видом промысла, закончились, и он принялся считать лошадей.
Когда закончились лошади – кур.
Куры не хотели быть сосчитанными, постоянно разбегались, перемешивались в пестрые бестолковые кучи, перелетали с забора на завалинки и обратно, кричали петухами, и царевичу это, в конце концов, надоело. Бесплодно прокрутившись на матрасе, набитом свежими листьями и духовитыми травами в общей сложности часа три, он капитулировал перед превосходящими силами бессонницы и тревоги, поднялся, оделся, и тихо ступая, чтобы невзначай не потревожить беспокойно ворочавшегося и постанывавшего во сне Друстана и редко, но болезненно всхрапывающего Огрина, вышел наружу.
Если бы не фонарное дерево со странными светящимися оранжевыми плодами размером с огромный арбуз, возвышающееся посреди деревенской площади и подпирающее своими изогнутыми ветвями тяжелое мрачное небо, под густой сенью крупной округлой листвы было бы совсем темно.
«Как настоящей ночью,» – не успел подумать Иван, как откуда-то из-за соседнего домика к нему подошел высокий сиххё с настороженно-любопытным взглядом и нейтральной, но постоянно соскальзывающей в вопросительные, улыбкой. В одной руке его был то ли крендель, то ли бублик.
«С маком и кокосовой стружкой», – отчего-то подумалось Иванушке.
В другой – фонарь, сделанный из такого же оранжевого плода, как на дереве, только поменьше.
«Размером с дыню», – дотошно подыскало подходящее сравнение подсознание царевича, и желудок его тоскливо вздохнул: непривычная пища сиххё по нраву ему, похоже, пришлась не слишком.
– Добрый вечер, – вежливо прошептал царевич товарищу по бессоннице, и тут же оглянулся на только что покинутый домик: не разбудил ли его уход остальных. Но всё было спокойно.
– Хорошей тебе ночи, человек Иван, – уважительно склонил голову сиххё и сделал радушный жест свободной от фонаря рукой. – Хочешь прогуляться? Я могу проводить тебя, показать деревню…
Только теперь Иванушка заметил, что то, что он поначалу принял за бублик, был закрученный колесом рог. У пояса сиххё висели меч и кинжал. Ночной сторож!
– Нет, что вы, спасибо! Не отвлекайтесь из-за меня от своих дел, – виновато улыбнулся лукоморец. – Я не хотел никого беспокоить. Просто не спится… что-то… Думал, может, если вы не возражаете, посмотрю на ваше поселение, на лес, подышу свежим воздухом, может, и засну?..
– Да, конечно, – приветливо кивнул сиххё. – Иди. Заблудиться у тебя не получится – на расстоянии трехсот метров от деревни дозоры вокруг. Дальше не заходи – для зверья, гадов, птиц ночных – самое время сейчас.
– Я не боюсь! – выпятил грудь Иван.
– Зря, – неодобрительно заметил сторож.
Отдав стушевавшемуся Иванушке свой фонарь, он поднял к плечу правую руку открытой ладонью вперед в знак прощанья, и молча скрылся там, откуда пришел.
Прогулка Ивана по сонным – в отличие от него – улицам, состоящим из разнокалиберных округлых строений, обложенных ребристой древесной корой, с конусообразными черепичными крышами и круглыми окошками, занавешенными шторками, украшенными разноцветными деревянными бусинами, кончилась довольно быстро: лесная деревня, похоже, была гораздо меньше Рудной, и даже Полевой. Впрочем, за стенами последнего дома под своды могучего векового леса во тьму убегала дорога – две неровные колеи – словно приглашая неприкаянного лукоморца не тушеваться и продолжить изыскания.
Пока Иванушка решал, стоит ли продолжить ознакомительный тур, из крайнего дома вышла Боанн и с радушной улыбкой вручила ему глиняный кувшин с чем-то холодным и едко пахнущим.
– Спасибо, – сказал царевич.
При этом из соседнего дома выглянула незнакомая старушка и протянула ему завернутую в широкий лист булочку.
– Большое спасибо, – смущенно проговорил Иванушка.
Тут дверь дома, расположенного в паре метров от старушкиного, заскрипела и начала приоткрываться.
Это и решило вопрос о планах на вечер.
Быстро поклонившись и проговорив торопливо: «Спокойной ночи, до свидания», сконфуженный лукоморец проворно повернулся, сунул булочку в карман, и резво зашагал в чащу, глухо побулькивающий при каждом шаге кувшин подмышкой.
Незнакомый лес вокруг него тихо пересвистывался и перекликался приглушенными мелодичными трелями, поскрипываниями, поухиваниями и пощелкиваниями. В высокой придорожной траве нежным зеленым светом заманивали то ли подруг, то ли ужин круглые насекомые размером с лукоморский рублевик. Со ствола на ствол и с ветки на ветку перепархивали сияющие голубым, фиолетовым, розовым и бордовым мотыльки, больше похожие на птиц, сверкающие разноцветным оперением павлиньи совы, и золотистые стрекозы, не похожие ни на кого. На толстом пне в десяти-двенадцати шагах от дороги сидела такая же толстая зверюшка – ни мышонок, ни лягушка – и, надувая пригорловые мешки, топорщила переливающуюся красноватую шерсть на боках и ритмично поквакивала, постукивая в такт голым хвостом.
Как завороженный, Иванушка сошел с дороги, осторожно, чтобы не спугнуть ночное чудо, приблизился к пню, поставил кувшин на траву в стороне, и – сантиметр за сантиметром – стал бережно наклоняться, чтобы разглядеть забавное существо поближе.
– Я давно хотел с тобой поговорить, когда рядом никого не будет, – раздался вдруг голос за его согбенной спиной в посапывающей шумами ночного леса тишине.
Иван подпрыгнул. Зверушка – тоже. В следующую секунду ее и след простыл.
– Друстан?.. – разочарование Иванушки можно было черпать ковшиком. – Что ты так кричишь? Напугал…
