Посланный прикрывать тылы неуклюжего громоздкого обоза патруль больше не рисковал, не скрывался у дороги и не показывался им на глаза, чтобы сосчитать врага или посмотреть, не собираются ли они повернуть назад или сделать привал. В этом не было необходимости: от ровного топота десятков, если не сотен пар копыт гремела и дрожала лесная земля на многие метры вокруг. И стоило лишь остановить единорога и прислушаться, даже не прикладывая ухо к земле, как тут же становилось ясно: ни сбавлять ход, ни поворачивать гайны не собирались.
Похоже, на это раз всё было всерьез.
– Не мешкай, сейчас они из-за поворота выскочат! – прикрикнул старший патрульный на молодого парнишку с дикими отчаянными глазами, и шлепнул пятками по забрызганным грязью бокам своего скакуна. – Чего щупальцеротов дразнить… Отходим.
Младший напарник молча последовал примеру командира.
Доскакав до поворота, там, где хорошо известная с детства дорога сворачивала налево, патруль остановился.
Вернулся.
Потом проскакал обратно метров десять.
Снова вернулся.
А затем еще раз.
И еще.
Дороги не было.
– А где?.. – выражая огорошенное недоумение свое, а заодно, и товарища, ошеломленно и с опаской – не сошел ли он часом с ума – проговорил старший.
И тут же услышал из преграждающих дорогу зарослей:
– Я ж тебе говорил, дорогу надо, а ты – так сойдет, так сойдет!..
– То надо дорогу. То не надо дорогу. Сами не знают, чего хотят, суета полоумная…
И на изумленных глазах не менее изумленных сиххё из-под ног у них подобно ковровой дорожке-самокатке выскочила дорога, как две капли грязи не отличимая от той, на которой они стояли, и постелилась сама собой направо, через высокую траву и буераки.
Метрах в двадцати от ошарашенных разведчиков она вдруг остановилась, словно отрезало.
– Столько хватит? – недовольно проскрипел басовитый голос, который так и подмывало назвать «диким» и «деревянным».
– Конечно, нет! – тут же последовал возмущенный ответ голоса нормального. – Дорога должна где-то кончаться!
– Вот тут и кончилась, – резонно заметил скрипучий.
– Нет! Она должна вести куда-то! Далеко! – убежденно и непререкаемо наступал знакомый голос – похоже, человека с бородой.
– И чем дальше отсюда, тем лучше! – истово подтвердил еще один знакомый голос – рудненца Фиртая.
– Мы были бы вам очень благодарны!
– Знаю я вашу благодарность, лесовалы млекопитающие…
– Пожалуйста! Нам очень надо!
Дорога нерешительной змеей медленно поползла вперед, преодолела поляну, и у первого встречного дерева снова остановилась.
– Хватит?
– Нет, дальше, дальше, гораздо дальше!
– А-а-а-а, занудство прямоходячее… Второй час с вами возись… – яростно проскрипел бас, и дорожка, словно взбесившись, рванула с места и пропала среди расступившихся вежливо деревьев.
Лазутчики, наконец-то, смогли отвести от нее глаза и закрыть рты.
– И докуда ее мне гнать? – брюзгливо проскрипел над ними лесной голос.
– Пока не упрется во что-нибудь, – любезно подсказал голос Фиртая.
– Упрется… – пробурчал деревянный голос. – Пока весь лес не изгажу, должен я ее вести, да, по-вашему?
– Почему – изгадите? По-моему, это будет новое и вполне оригинальное дополнение к вашему ландшафту, – вежливо проговорил человек Иван. – Внесет свежую организованную ноту в общий природный диссонанс… заявку на интригу… так сказать. Кхм.
Над лесом повисло озадаченное молчание лесного духа и испуганное – сиххё и людей.
– Вот это оно и будет… этим… дополнением?.. К моей природе?.. – через минуту задумчиво повторил скрипучий голос.
– Ага! – обрадовался Иванушка, что несмотря на все усилия его поняли и с энтузиазмом добавил. – Очень живописно!
Лесной голос недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал. И тут же в разговор вступил новый, самый знакомый и практически родной голос – Кримтана:
– Ребята, эй, не стойте, с разгону перескакивайте сюда, через кусты, быстрее, мы тут!..
Патрульных, хоть и не пришедших в себя окончательно и отнюдь не убежденных, что с психикой у них по-прежнему всё в порядке, дважды приглашать не пришлось. Шлепнув пятками по бокам своих скакунов, в мгновение ока всадники пробили непроницаемую на вид живую изгородь и оказались в обществе сиххё, людей и еще кого-то – или чего-то – огромного, незримого, капризного и ворчливого, присутствие которого, хоть и не видимое для глаз, ощущалось, как наличие слона ночью в ванной комнате.
Перемещение их было весьма своевременным. Потому что из-за дальнего поворота грязной, дышащей чужими запахами и потом рекой, заполняя всю дорогу от края до края, вылилась черная масса мускулистых, покрытых шерстью и кожаными доспехами тел и понеслась в направлении выросшей пять минут назад живой преграды.
Сиххё и люди, укрывшиеся за сплетением длинных колючих ветвей, сжали в руках оружие, готовые одинаково к бегству и к сражению, и затаили дыхание.
Увидят?..
Не увидят?..
Поймут?..
Не поймут?..
Уйдут?..
Не уйдут?..
Понукаемые гортанными выкриками вождей, забрызганные грязью тяжело дышащие гайны подбежали к преграде и дружно, не поворачивая голов в сторону очередной гряды корявых кустов, свернули направо, грузно затопотав по новообразовавшейся дороге.
Не увидели.
Не поняли.
Ушли.
Вдали смолк топот копыт, и испуганные было птицы и насекомые, с облегчением вздохнув, снова принялись за свои дела, присвистывая, стрекоча и чирикая.
– Спасибо вам огромное за вашу помощь! – первым из арьергарда опомнился и выкрикнул Иван. – Мы вам чрезвычайно признательны!
Остальные, во главе с надутым, как мышь на крупу, Огрином, насторожились и прислушались в ожидании ответа.
Порыв ветра пронесся над ними, стряхивая последние дождевые капли на головы и плечи, и пропал, будто его и не было.
Вокруг шелестели беспокойные листья. Сухие веточки похрупывали под ногами. Аппетитно причавкивала грязь. Поскрипывали ревматически тяжелые сучья под весом пристроившейся на них стаи толстых синих птиц с волнистыми клювами. Но не надо было быть друидом, чтобы понять, что того, кого они ожидали услышать, рядом с ними больше не было – так опустевшая комната поскрипывает полами и вздыхает шкафами, терпеливо ожидая возвращения покинувшего ее хозяина. Капризный дух леса, походя выполнив просьбу, потерял к ним интерес и равнодушно оставил сиххё и людей на милость судьбы.
