– Втуки!
– …втуки, втуки, втуки, втуки!.. – тут же принялся подпевать ей вдохновленный хор со всех сторон, гораздо громче и ближе, чем до сих пор. – Втуки, втуки, втуки, втуки, втуки!..
Зная, что искать, старый следопыт с восторгом и уже без оглядки на своего неистово бурчащего военачальника легко разглядел под лесным пологом десятки зверьков со шкурками цвета пепла и светящимися глазенками, несущихся к сбавившим шаг и разинувшим рты беженцам, легко перепрыгивая с ветки на ветку.
[63]
– Втуки, втуки, втуки, втуки, втуки!.. – воодушевленно колотили молоточки по деревянному ксилофону. – Втуки, втуки!..
– Ишь ты!.. – дивясь, покачал головой Домнал, снова сделал вид, что в упор не замечает яростного взгляда и грозного кулака Кримтана, неохотно шагнул вперед…
Но только для того, чтобы в следующую секунду изумленно остановиться.
– Ксук? Ксук? – кто-то вежливо и ясно поинтересовался у них над головами.
– Чего-чего? – переспросил Кримтан и сердито обернулся на приотставших Домнала и Ивана.
– Это не мы, – шутливо развел руками старый сиххё.
– Ксук? Ксук? Ксук? Ксук? – как по команде, в тот же миг окрыленно зазвенело любопытными деревянными колокольчиками со всех сторон над их головами. – Ксук? Ксук?
По кронам деревьев пробежал легкий ветерок, словно поднимаемый стайкой несущихся втуков.
– Надо ж – чудо природы… говоруны… – дивясь, качнул головой Домнал и, не испытывая больше судьбу, торопливо ускорил шаг под грозным взором своего военачальника.
– Ксук? Ксук? – настойчиво прозвучало с ветки дерева справа.
– И верно – говоруны… Словно и вправду спрашивают что-то, – с тихим удивлением улыбнулся Иванушка, забывая на миг и про гайнов, и про оставшийся где-то в соседней Вселенной его родной Белый Свет, и про Гаурдака. – Интересно, Эссельте их видит?
А между тем, походя и незаметно, легкий перестук деревянных молоточков сошел на нет, а вместо него под лесной крышей залетали нетерпеливо обеспокоенные вопросы:
– Ксук? Ксук?..
Втуки, перемахивая с дерева на дерево подобно старым добрым лукоморским белкам, или экзотическим зверям мартышкам, окружили сиххё, с легкостью повисая на своих присосках на ветках всех мастей и калибров и, приноровившись к скорости отряда, сначала учтиво, а потом со всё возрастающим недовольством принялись наперебой выспрашивать-вызнавать:
– Ксук? Ксук? Ксук?..
Но беженцы, погруженные в свои заботы, только качали головами и иногда улыбались вполсилы.
– Ксук? Ксук? Ксук? Ксук?
Тон голосков зверушек с каждым последующим вопросом становился всё выше, раздраженней и визгливей, словно сварливая жена расталкивала пьяного в стельку мужа, чтобы узнать, куда он дел зарплату, и лес, будто в тон и в такт их сердитым выкрикам, шевелился, скрипел и кряхтел, словно тоже вопрошал брюзгливо: «Ксук? Ксук? Ксук?..»
– Гайны! Гайны в путь выступили! – донеслась тревожная весть от разведчиков группы прикрытия, отчаянным стоном моментально пронесшаяся по колонне беглецов подобно дуновению ветерка, грозящего перейти в ураган.
Женщины сиххё отчаянно загомонили, заплакали дети, истерично заржали перегруженные и перетруженные сверх всякой меры единороги, с остервенением обреченных подгоняемые всё вперед и вперед… И поэтому никто не слышал, как и где первый втук разочарованно выговорил:
– Не ксук?..
– Не ксук, не ксук, не ксук, не ксук!.. – обиженно подхватил хвостатый хор со всех сторон, и выкрики их, пронзительные и резкие, словно кто-то пытался распилить смычком скрипку, взвились под плотный лесной потолок и заметались там, будто пойманное в бочку эхо. – Не ксук, не ксук, не ксук, не ксук!..
– Не ксук?.. Не ксук?.. – словно подпевая им, изумленно заскрипели под порывом особо настырного ветра деревья, тяжело раскачивая ветвями. – Не ксук… не ксук… не ксук…
Споткнувшись о корень, невесть откуда взявшийся у него под ногами, Иванушка растянулся во весь рост в белесой и жесткой как свиная щетина траве, пристыженный, попытался вскочить, с размаху ударился головой о нависший над ним сук, которого – он мог бы поклясться своей любовью к Эссельте – тоже не было тут еще мгновение назад, схватился за затылок, горя пламенем стыда за свою прилюдную неуклюжесть…
Перед тем, как его с ног сбила толстая, как объевшийся питон, ветка, и он полетел кувырком в толпу сиххё, лукоморец успел увидеть, как слева от него под самые кроны взмыл Кримтан – вверх перевитыми лианами ногами.
– Не ксук, не ксук, не ксук, не ксук!.. – неистово вереща, исступленно метались втуки, и ожившие под ними ветви тоже метались, словно руки лесного великана, или лесного духа, или чудовища, с глухим треском натыкаясь друг на друга, разбрасывая по сторонам листву, сухие сучки, старые гнезда и зазевавшихся птиц, но чаще – сиххё, хватая их, швыряя, расшвыривая, снова хватая и обвивая тонкими усиками и лианами, и всё это – под аккомпанемент ни на мгновение не прекращающегося сокрушенного плача втуков: – Не ксук, не ксук, не ксук, не ксук!..
– Эссельте?.. – выкрикнул Иванушка, панически силясь разглядеть в светопреставлении вокруг свою возлюбленную, и едва не подскочил от неожиданности, когда прямо из-под него донесся сдавленный голос:
– Здесь…
– Эссельте, милая!..
Воодушевленный, лукоморец перевернулся на бок, выхватывая меч, обрубил несущуюся к ним ветку, отсек кинувшуюся ей на подмогу лиану, наугад ухватил слабо трепыхающееся под его спиной что-то, что оказалось плечом Друстана, возмущенный подменой отпихнул, схватил что-то снова, и, не забыв убедиться, что на сей раз ему попалась именно принцесса, рванул гвентянку из мешанины поломанных веток, мешков и утвари, потащил за собой куда-то вбок, куда – не важно, важно откуда, увидел открывшуюся перед ним пещеру, толкнул девушку туда, но сам рухнул не доходя нескольких метров, поваленный корнем, вообразившим в честь какого-то праздника, что он – удав.
Вслед за ней в древесное убежище на четвереньках вполз лекарь и обессилено растянулся у ее ног оглушенный мстительным суком, обрушившимся на него из засады сверху.
– Друс….
– Не ксук?..
Подняв глаза на невысокий свод пещеры, оказавшейся прикорневым дуплом огромного старого дерева, Эссельте прямо перед своим поцарапанным грязным носиком увидела огорченную мордочку забавного зверька с печальными желтыми глазками.
– Какая прелесть!..
Рядом с ним, но чуть ближе к выходу, прикрутившись хвостом к отошедшему пласту серой шершавой древесины, висел другой, точно такой же, но лапки его с растопыренными тонкими пальчиками светились травяным зеленым.
В передних конечностях, больше напоминающих ручки, зверюшка держала отполированный розовый камушек размером с голубиное яйцо, покрытый как божья коровка – точками, крупными золотыми блестками.
