Подобные показания дали не только другие девушки, но и сама герцогиня, которой предъявили обвинение в укрывательстве фактов и приговорили к конфискации имущества. Престарелая герцогиня, ставшая пленницей Тауэра, умоляла о личной встрече с королем, испытывая жгучее желание покаяться перед ним, но Генрих был непреклонен. Герцогу Норфолку, полностью отрицавшему свое участие в этом деле, также было отказано во встрече. Чтобы хоть как-то обезопасить себя, лорд-казначей полностью отрекся от своей семьи и родственников. После допроса он и его сын, граф Сюррей, были сосланы в родовой замок, где и должны были ожидать решения короля. Манокса, напуганного своим пребыванием в стенах зловещего Тауэра, не пришлось даже увещевать. Проведенные в застенке, на хлебе и воде, несколько дней сильно подорвали его здоровье и психику. Он готов был рассказать обо всем, что знал, и даже больше, если бы потребовалось. В руках умелых следователей он стал грозным орудием, так как знал и замечал очень многое. К тому же оскорбленные чувства этой утонченной души взывали к отмщению. Впрочем, не только у него одного. Близкая подруга Кэтрин Говард, а ныне фрейлина Ее Величества, Джоан Балтон, тоже не стала молчать. Накопившаяся за долгие месяцы злоба на Катерину нашла наконец выход. Не задумываясь о последствиях своих высказываний для королевы, Джоан не утаила ничего из того, что знала. А так как ее знания простирались далеко за пределы спальни в доме герцогини Норфолк, то эти показания оказались очень ценными для прослеживания этапов грехопадения королевы. В частности, когда Френсис Дерехем предстал перед секретарем Райтли, в его показаниях практически не нуждались ни Кранмер, ни сам король.
– Вам известно, господин Дерехем, зачем вас позвали сюда? – строго глядя на арестованного, спросил секретарь.
– Да я понятия не имею. Я переписывал сонет по приказу Ее Величества, как вдруг в мою комнату ворвались солдаты и, ничего не объясняя, притащили сюда. Что все это значит? Почему я здесь? Ее Величество знает об этом? Уверен, она будет крайне недовольна, узнав, что ее лишили личного… подчеркиваю, личного секретаря. Так что советую вам меня отпустить, и немедленно.
– Боюсь, я не смогу этого сделать, господин Дерехем, так как приказ о вашем аресте подписан самим королем, – язвительно заметил Райтли. – Поэтому глупо угрожать мне. На вашем месте я бы лучше подумал, как избежать мучительной казни, а не вспоминал о том, чьим секретарем вы являетесь.
– К-какой казни? – побледнев, Дерехем вытаращил глаза. – За что? За какие такие грехи вы хотите лишить меня жизни?
– А вы не догадываетесь? – иронично спросил секретарь, смерив наглым взором своего собеседника.
– Помилуй Бог, откуда мне знать? – вскричал до смерти напуганный Френсис.
– Что ж, тогда я сообщу вам о чудовищном грехе, о страшном преступлении, которое вы совершили по отношению к королю.
– Что?! – смертельная бледность покрыла миловидное лицо Дерехема. Голос его задрожал от ужаса. – Я… я… не понимаю, о чем идет речь.
– Вас обвиняют в прелюбодеянии. Вскрылась ваша тайная помолвка с Катериной Говард, ставшей впоследствии королевой Англии. Благодаря показаниям многочисленных свидетелей нам стало известно о вашей преступной связи до ее замужества и после него.
– Ложь! – вскричал Френсис, вскакивая с места. – Я не знал ее после свадьбы! За меня это делал другой!
– То есть, согласно вашим словам, до свадьбы вы все же тесно общались с королевой? – осведомился Райтли, довольный тем, что смог поймать Дерехема на слове.
– Я… я не то хотел сказать, – спохватившись, начал отговариваться Френсис, но было уже поздно. Секретарь Райтли, как цербер, мертвой хваткой вцепился в Дерехема и не хотел отпускать.
– Итак, господин Дерехем, расскажите следствию, что вы делали в девичьих спальнях по ночам, в то время когда все добропорядочные люди уже должны, помолившись Богу, спать?
– Мы… мы разговаривали, вели дискуссии о том о сем, – замялся Френсис, покраснев.
– Какое странное время и место для разговоров, не правда ли? – усмехнулся секретарь Райтли. – И это все?
– Да, клянусь! – воскликнул Дерехем.
– Клялись, вы, безусловно, сатане, ибо, согласно показаниям Джоан Балтон и Элис Рествуд, все происходило совсем по-другому.
– Эти ведьмы просто завидовали Катерине и мне. В отличие от них, Катерина была неотразима и всегда притягивала взгляды мужчин, чем постоянно выводила меня из себя. Но я любил ее… Она обещала, что будет со мной всю жизнь, несмотря ни на что.
– Именно поэтому вы и после ее свадьбы с королем утверждали свое право на нее?
– Неправда! Я уже сказал, что был только игрушкой в ее руках. При дворе мое место занял более влиятельный вельможа, и ему она отдала не только свое тело, но и сердце, – с досадой в голосе ответил Дерехем.
– Вы знаете, о ком идет речь? – спросил Райтли, немного подавшись вперед.
– Как не знать, если об этом трезвонит весь двор, – хмыкнул Френсис.
– Назовите его имя! – потребовал секретарь, затаив дыхание. Он и без того знал имя любовника королевы, но от показаний Дерехема зависело очень многое.
– Томас Калпепер, – хмуро заявил тот, – будь он проклят!
– Вы в этом уверены?
– Так же, как и в том, что сейчас за окном осень… Скажите, мои искренние признания облегчат мое наказание? Я подпишу все, что вы мне скажете, – малодушно заюлил Дерехем, умоляюще глядя на Райтли.
– Безусловно, суд примет во внимание ваше стремление помочь расследованию, – подтвердил Райтли. – Вот пергамент, перо и чернила… Пишите!
Петля вокруг шеи королевы постепенно затягивалась. На стол архиепископа Кранмера ложились все новые и новые свидетельства, подтверждающие преступления королевы. Прелат довольно потирал руки. Игра, затеянная им ради свержения ненавистного герцога Норфолка и сохранения протестантства в Англии, подходила к концу. Оставалось допросить только трех самых важных свидетелей и непосредственных участников событий: леди Рочфорд, Томаса Калпепера и саму королеву…
…Проклиная свою судьбу, Томас Калпепер уже несколько дней томился в стенах Тауэра. Никто, кроме охранника, приносившего раз в день воду и хлеб, не нарушал его одиночества. Эта тишина и неведение угнетающе действовали на бывшего любимчика (а как поговаривали злые языки, и любовника) короля. Томас Калпепер, второй сын Александра Калпепера и его второй жены, Констанс Харпер, с юности находился при дворе, находясь в услужении у Томаса Кромвеля. По причине дальнего родства с Болейнами, имевшими при королеве Анне Болейн огромное влияние, особенно после падения Уолси, Калпепер быстро стал фаворитом короля. Сделавшись сначала хранителем оружейного склада, а потом, из-за смазливого личика, изящных манер, ума и умения втираться в доверие, он был переведен в Тайную Палату короля, то есть помогал одевать и раздевать Генриха. Очень часто Томас оставался в его покоях, что вызывало определенные толки и слухи о связи короля с фаворитом. Впрочем, так ли это было или нет, никто не мог бы с уверенностью сказать. Король не обращал внимания на слухи, Томас же лишь удивленно пожимал плечами, когда к нему приставали с подобными вопросами. Появление при дворе молоденькой, но искрометной фрейлины не прошло мимо Калпепера. Однако, на его беду, Катерина и сама положила на него глаз и делала все, чтобы они встречались как можно чаще. Вначале Томас избегал близкого знакомства с фрейлиной, так как уже знал о предполагаемой женитьбе короля. С одной стороны, ее настойчивость льстила ему, но, с другой стороны, он понимал, что перейти дорогу Генриху – значило рисковать головой. Тогда он сделал вид, что принимает правила игры Катерины, удостаивая ее нежными, но маленькими знаками внимания. Этим Калпепер надеялся обезопасить себя и от назойливой фаворитки, и от гнева короля. В конце концов легкий флирт был принят при дворе и не сулил Томасу больших неприятностей.
