– Кто это был?
– Теперь его имя уже не имеет значения, Ваше Величество, – отказалась отвечать на вопрос Анна. – Сейчас вы здесь только по собственной вине. Вы сами избрали свой путь и будете отвечать за свои поступки. Я буду молиться за спасение вашей души, миледи. Это единственное, что я могу сделать. А теперь прощайте! – встав, произнесла Анна. – Мне надо идти: король может хватиться меня, и тогда придется многое ему объяснять, а мне хотелось бы этого избежать. Прощайте, миледи, пусть ваша душа обретет покой!
Принцесса Анна направилась к выходу. Она уже собиралась открыть дверь, как вдруг услышала голос Катерины.
– Генрих сделал вам предложение руки и сердца? Анна замерла на секунду, а потом медленно обернулась.
– Почему вы об этом спросили?
– Я хочу это знать!
– Ну хорошо, я отвечу вам на вопрос Да, король дважды делал мне предложение, но я дважды ему отказала.
– Отказали? Но почему? Разве не к короне, не к власти вы стремились все это время?
– Нет, – слегка улыбнувшись, ответила принцесса. – Помимо власти и денег существуют еще любовь, почет и уважение. Именно этого я и стремилась достичь с первых дней, оказавшись в чужой стране и в окружении чужих людей. Вам этого не понять, миледи, так как вас никогда не унижали, за вашей спиной не корчили презрительных гримас и вы не ловили на себе снисходительных взглядов. Прощайте, Ваше Величество! Возможно, когда-нибудь Господь простит вам ваши прегрешения, и ваша душа окажется в Раю!
Заключения
– Доктор, скорее! – закричал Генрих, выбегая из реанимационного блока. – Она жива! Слышите? Жива!
– Не может быть! – побледнев, воскликнул врач и, оттолкнув Генриха, бросился в палату.
Взглянув на монитор, он остолбенел. Никогда еще в его практике пациент, находившийся в состоянии клинической смерти более двух десятков минут, не возвращался к жизни. Это был тот самый случай чуда, объяснить природу которого вряд ли когда-нибудь удастся.
– Этого просто не может быть! – еще раз повторил врач и уставился на лежавшую перед ним женщину.
Он открыл было рот, чтобы позвать медсестер, но так и замер от неожиданности. Аннелис внезапно открыла глаза и непонимающим взглядом воззрилась на него.
– Где я? Что со мной произошло? – с удивлением произнесла женщина. – Кто вы? И почему я здесь? Где мой муж? Генрих!
– Я здесь, любимая! – буквально ворвался в палату молодой человек, услышав голос жены. – Я здесь и всегда буду рядом, что бы ни произошло в нашей жизни.
– Объясни мне, где мы? Почему ко мне подключено так много датчиков?
– Дорогая, я все объясню, но чуть позже. Разреши доктору осмотреть тебя… Поверь, – начал уговаривать жену Генрих, видя ее протестующий жест, – это необходимо. А после осмотра я тебе все расскажу.
Проведя полное обследование пациентки, лечащий врач только развел руками: Аннелис была совершенно здорова. Длительная кома и клиническая смерть никак не повлияли на физическое и умственное состояние женщины. Посоветовав Генриху оставить Аннелис еще на пару дней в клинике, врач приступил к расспросам. Вначале Аннелис неохотно отвечала на вопросы. Ей порядком надоели медицинские процедуры, и единственным желанием женщины было поскорее вырваться из этих стен.
– Я понимаю ваше настроение, миссис Тейлор, – отвечая на ее вопрос о возможности скорейшей выписки, твердым голосом произнес доктор, – но и вы должны нас понять. Больше месяца вы находились в коме, потом клиническая смерть, и вдруг вы внезапно приходите в себя и утверждаете, что прекрасно себя чувствуете. Такого не бывает в медицине! Я просто отказываюсь всему этому верить!
– Но согласитесь, что медицина порой не может ответить на все вопросы. Будем считать, что я и есть тот уникальный случай в вашей практике, который навсегда оставит след в вашей жизни.
– Нет, она еще и издевается, – обиделся врач и, пообещав заглянуть чуть позже, вышел из палаты, куда больную перевезли из реанимации.
– Лисса, ты не права, – укоризненно глядя на жену, отозвался Генрих. – На протяжении нескольких недель он делал для тебя очень многое.
– Прости, но я не собиралась его обижать, милый, – улыбнулась Аннелис, – и я благодарна ему. Но, Генрих, мне необходимо как можно скорее выйти из больницы и закончить одно дело.
– Какое дело, дорогая? – молодой человек настороженным взглядом посмотрел на жену. – Я не понимаю тебя!
– Хорошо, я расскажу тебе, – вздохнув, ответила Аннелис, понимая, что избежать трудного разговора не удастся. – Мне сложно говорить об этом, так как то, о чем я расскажу тебе, может вызвать недоумение, а главное, недоверие к моим словам. Я не хотела говорить про это при враче, потому что побоялась, что он посчитает меня умалишенной.
– Я слушаю тебя внимательно. Обещаю, что все пойму и во все поверю. Даже в самую невероятную чушь.
– Хорошо… Помнишь, я тебе рассказывала еще до нашей экскурсии в Хэмптон-Корт, что вижу призраков? Ты тогда только посмеялся над моими страхами.
– Да, конечно. Тогда мне и вправду было смешно. Я ни за что не поверил бы в эту ерунду, если бы не два обстоятельства.
– Какие обстоятельства? – Аннелис напряглась, ожидая ответа.
– Первое – это то, что если приглядеться к портрету Анны Клевской, который висит в Хэмптон-Корте, то в ней можно узнать тебя. Если облачить вас, миледи, в наряды той эпохи, то трудно будет отличить одну от другой. А во-вторых, я сам видел двух призраков, когда вбежал в реанимацию и увидел твое бездыханное тело. Мне было так страшно в тот момент, любимая! Мне казалось, что я потерял тебя навсегда. Но как только я об этом подумал, рядом со мною возникли две фигуры. Одна была ты, а другая…
– Катерина Говард, – машинально продолжила Аннелис.
– Ты знаешь? – вздрогнул Генрих, удивленно уставившись на жену.
– Конечно, милый, – ответила Лисса и коснулась его щеки так же, как до этого призрак его жены. Только теперь от прикосновения повеяло не холодом, а теплом.
– Тогда объясни, о чем говорил призрак? Какую душу ты должна спасти?
– Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассказать всю историю с самого начала. А начну я с того момента, когда потеряла сознание в Хэмптон-Корте.
Более двух часов потребовалось Аннелис, чтобы рассказать необыкновенную историю, участницей которой она невольно стала в то время, когда находилась в коме. Генрих слушал, затаив дыхание. То, о чем рассказывала его жена, те мельчайшие подробности придворной жизни, тайны и заговоры королевского двора, случившиеся в тюдоровской средневековой Англии, трудно было бы выдумать, поэтому он верил каждому ее слову. Закончив свой рассказ, Аннелис замолчала, переводя дыхание.
– Боже мой, сколько тебе пришлось пережить, дорогая, – прижав жену к груди, сказал взволнованный повествованием Генрих. – За эти несколько недель ты прожила почти всю жизнь Анны Клевской заново.
