– Вот, полюбуйтесь, что они натворили! – схватился за сердце Джеймс Суффолк.
– Сержант Клинт, – представился одни из офицеров. – Могу я спросить, что здесь происходит?
– Что тут спрашивать? – возмутился директор музея. – Вы что, сами не видите?
– Сержант Клинт, – подошла к нему Аннелис, – вы пришли вовремя. Я хотела сделать заявление.
– Слушаю вас, мэм.
– В нише этой комнаты спрятан труп маленького ребенка.
– Откуда вам это известно? – насторожился сержант, подозрительно посмотрев на стоявшую возле него женщину.
– Я еще не закончила, офицер, – холодно заметила она.
– Простите, мэм. Продолжайте!
– А вот на этом месте, где мы стоим, лежат еще два трупа. Это два охранника Генриха VIII, казненные им за невыполнение своего долга.
– К-как на этом месте? – пробормотал офицер, резво отскочив в сторону.
– Да все она выдумывает! – с возмущением ответил директор. – Это обыкновенные жулики, они хотят нас обмануть!
– А зачем? – спросил другой офицер, с любопытством наблюдая за ситуацией.
– Зачем? – осекся директор. – Я… я не знаю.
– Тогда стойте молча и не мешайте расследовать это дело, – сердито буркнул сержант Клинт, которому порядком надоела истерика директора музея. – Итак, мэм, я задал вам вопрос: откуда вы знаете про трупы?
– Я здесь жила в то время, – просто ответила Аннелис.
– Так, значит, вы являетесь свидетельницей преступ… Стойте, как жили здесь в то время? – ошарашенно глядя на нее, переспросил офицер. – Что вы мне голову морочить вздумали? Отвечайте по существу!
– Сержант Клинт, может быть, уже приступим к делу? – раздраженно заметил Генрих.
– А вы кто?
– Я муж этой особы, которая сделала вам заявление.
– А, понятно… Вы тоже жили здесь в то время? – пошутил сержант и засмеялся.
Аннелис, не выдержав, выхватила лом из рук одного из рабочих и нырнула в помещение, из которого доносился затхлый запах плесени. Все, кроме директора и второго офицера, устремились за ней.
– Дайте фонарь! – скомандовала Лисса, стоя в самом дальнем углу каморки. – Надо ломать вот здесь!
– Хорошо, дорогая, я сейчас. Отдай мне лом! Потребовалось всего несколько мощных ударов для того, чтобы кладка дала трещину. Все затаили дыхание, охваченные предвкушением раскрытия тайны заднего двора Хэмптон-Корта. Еще один удар, и часть стены провалилась в пустоту.
– Расчищайте! – приказала Аннелис, первой бросившись к пролому. – Чего вы стоите?
Рабочие и Генрих присоединились к ней, и вскоре раздался возглас женщины:
– Вот он!
В каморку тут же вбежал взволнованный директор музея. Холодный пот струился по его бледному лицу.
– К-как такое возможно? Это невероятно!
Через несколько минут на запыленный стол, так и стоявший посреди комнаты, стараниями всей команды были выложены найденные останки маленького тельца.
– Вот что осталось от ребенка Катерины Говард и Томаса Сеймура, – печальным голосом произнесла Аннелис. – Какая страшная история связана с этим крохой! Я только надеюсь, что он не мучился под завалом и умер еще до того, как успел задохнуться.
– Да, – покачал головой директор. – Простите меня, миссис Тейлор, за то, что не сразу поверил вам. Только сейчас я понял, каким был ослом.
– Мне кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит? – не выдержал сержант Клинт.
– Это позже, – ответила Лисса. – Давайте найдем останки еще двух невинно убиенных.
Через два часа на свет божий были извлечены и кости двух других несчастных людей. Судя по сохранившимся остаткам одежды, это действительно были те самые пресловутые охранники, из рук которых, на их беду, выскользнула юная королева в надежде, что ей удастся убедить Генриха в своей невиновности и разжалобить его сердце.
– Теперь я понимаю, почему некоторые наши посетители иногда видели тут двух странно одетых людей. Признаться, мне казалось, что они разыгрывают меня. Что касается призрака Катерины Говард, то однажды наши камеры зафиксировали какой-то белый силуэт, бегущий по коридору в сторону Королевской часовни.
– Так, мне это надоело! – воскликнул сержант Клинт. – Либо вы сейчас же мне все рассказываете, либо я вас всех арестую и предъявлю обвинение в сокрытии преступления.
– Хорошо, офицер, только для начала давайте пройдем в мой кабинет. Там, в спокойной обстановке, миссис Тейлор и я расскажем вам все, о чем вы пожелаете узнать… Не волнуйтесь, миледи, с останками ничего не случится.
– Вы не понимаете! – чуть не плача, ответила Аннелис. – Они не должны тут оставаться! Их надо предать земле. Так нужно, так хотел сам… Создатель!
– Не беспокойтесь, миледи, – похлопал ее по плечу директор. – Завтра мы все совершим надлежащим образом… Пойдемте!..
…На голубом небе не было ни облачка. Осеннее солнце грело как-то по-особенному в этот погожий день. Но на Хайгейтском кладбище, поросшем деревьями и кустарниками, где проще встретить лис, чем людей, этого яркого сияния в прозрачном воздухе не наблюдалось. Мертвую тишину, царившую среди мрачных викторианских надгробий и готических мавзолеев, редко когда нарушали звуки человеческой речи. Вот и сегодня, войдя под сень огромных деревьев, люди, чья беседа не смолкала ни на секунду во время их пути от Хэмптон-Корта до кладбища, как-то попритихли. Гнетущее безмолвие словно поглотило их. На этом кладбище уже давно никого не хоронят, чем и объясняется его ненарушаемая тишина, но директор музея, как и обещал Аннелис, испросил в мэрии разрешения на захоронение древних останков. Вначале ему не поверили, но под натиском неопровержимых фактов чиновники сдались и дали согласие.
– Мы на месте, – тихо произнес Джеймс Суффолк. На его воображение могильные плиты и кресты действовали угнетающе.
– Тогда приступим, – сказал священник, вызвавшийся отпеть и проводить в последний путь три невинные души, загубленные сильными мира сего без жалости и сострадания.
– Да простит Господь тех, кто совершил этот грех, ибо все мы грешны. Да убереги нас, Господи, от подобного злодеяния, дай мудрость и надели состраданием к тем, кто содеял такое. Пусть души умерщвленных ими обретут покой, как и души тех, кто повинен в этом грехе. Аминь!
Как только священник произнес последние слова, всех людей, присутствовавших на погребении, охватил леденящий холод. Они переглянулись и разом замерли: в двух шагах от них в осеннем воздухе возник призрак женщины, одетой так, как одевались во времена Генриха VIII Тюдора. Она стояла молча и улыбалась. Все, кроме Аннелис, оторопели и попятились назад.
– Благодарю тебя, милая Анна, – услышали они тихий голос. – Ты спасла мою душу. Даже в новом мире твое сердце осталось таким же добрым и отзывчивым, а душа – благородной. Да пребудет Господь всегда рядом с тобой и в бедах, и в радостях!
