— Ага! Помню ли я? Ну конечно помню! Такое не забудешь.
— Айда, Реймон! Надо пойти поздороваться с мостиком и пописать на опоры, пусть он тоже кое-что вспомнит! А? Как думаешь?
Марсель быстро встал и потащил Реймона к ведущей на берег дороге. Он слегка захмелел, да и Реймон тоже.
Только Мина удивилась, увидев, как резво он вскочил с кресла. Подняв брови, она обернулась к Амели, словно спрашивая, не произошло ли у них на глазах чудо.
— Да нет, нет. Ты же знаешь Марселя. Вот и все.
— Так я и думала. Этот парень всегда был со странностями.
Теперь пришел черед барышням тоже предаться воспоминаниям.
Мина и Амели рассказывали Кларе:
— Мы всегда лазали по деревьям, в любую погоду, и в дождь, и в ветер. Летом на вишни, осенью на орешник. Ох, бедные птицы и белки! Мы ничего им не оставляли, все объедали подчистую!
— Техникой лазания по деревьям мы владели, как никто. Мы карабкались быстро-быстро, как обезьянки, стараясь не шевелить веток, а потом застывали на месте, не успев опустить руку или ногу, помнишь? И до первого порыва ветра шевелиться было нельзя, чтобы нас не выдала шуршащая листва.
— Мы воображали себя индейцами, дозорными племени сиу. Наша задача была, оставаясь не замеченными неприятелем, охранять свою территорию.
— Случалось так долго сидеть неподвижно, что сводило руку или ногу. Но мы держались изо всех сил! Ведь настоящие сиу нечувствительны к боли!
— А сколько интересного мы видели сверху! Я уверена, что, лазая по деревьям, мы узнали гораздо больше, чем в школе. А самое забавное, что нас никто ни разу не засек.
— Да, надо сказать, немногие в те времена смотрели на верхушки деревьев. Это занятие для мечтателей и поэтов. А поэтов в наших краях раз-два и обчелся, верно, Амели?
— Это точно. Поэтов у нас негусто.
— А помнишь, как орехи разгрызали зубами? А истории, ты помнишь, какие истории мы друг другу рассказывали? А как со смеху валились с деревьев? Все в ссадинах, а все равно продолжаем ржать до упаду!
— Ох уж эти приступы хохота! А скажи, ведь здорово тогда было?
— Вот уж что верно, то верно.
— Ну ладно… Кофе хочешь?
— Хочу…
И обе ушли в дом.
Клара решила пойти посмотреть, что там делают мужчины. Она спустилась к реке и остановилась перед мостиком. Оглянувшись по сторонам, выбрала дерево и полезла наверх. На полпути остановилась с поднятой лапой и прислушалась, стараясь сквозь птичий гомон, жужжание насекомых и далекое ворчание тракторов уловить голоса Реймона и Марселя… Потом снова полезла наверх, снова остановилась, вгляделась и сквозь листву различила дорогу к берегу. Ага, вот они! Дождавшись ветерка, чтобы никто не заметил ее передвижений, Клара стала карабкаться еще выше. Добравшись до вершины, она нашла удобную развилку и уютно в ней устроилась.
Отсюда ей видно все, а ее никто не видит. Теперь она настоящая индианка.
Внизу, в закатанных до колен брюках, примерно в метре друг от друга, стоят в воде Реймон и Марсель. Пригнувшись, они молча, не шевелясь, внимательно вглядываются в воду. Тут Клара заметила, что Марсель потерял равновесие. Вот бедняга, наверное, поскользнулся… Кларе нелегко удержаться от улыбки, глядя, как Марсель раскидывает руки, чтобы не упасть. Но ничего не помогло: он раскачивался все сильнее, шарил в воздухе рукой, ища, за что бы ухватиться, но ничего не нашел и плюхнулся в воду! Реймон бросился на помощь, тоже поскользнулся, и вот он уже тоже в воде. У Клары от смеха слезы брызнули из глаз. А оба старика, сидя в воде, тоже принялись хохотать, как мальчишки!
И Клара на дереве заливалась во все горло!
18
(Продолжение)
Для поднятия духа
— Сахару?
— Нет, я теперь без сахара. Так лучше чувствуешь вкус.
— Ты права, я тоже не буду класть…
К кофе Мина и Амели налили себе по рюмочке сливовой наливки. Для поднятия духа. От первого глотка у них перехватило дыхание. Но это нормально, уж больно крепко. Щеки у обеих разрумянились, глаза заблестели.
Амели продолжила прерванный разговор:
— А помнишь, как мы голодали, чтобы привыкнуть есть не каждый день? А как бегали под снегом без пальто, чтобы закалиться?
— А как старались не плакать, когда было больно? Как хотели научиться терпеть боль — вдруг нас будут пытать в гестапо! А наши упражнения, чтобы не бояться темноты? Пройти через большой сад, коснуться каменной ограды и вернуться назад, да еще не бегом и в полной темноте? Мамочки мои, до чего же это было трудно! У меня вечно что-то не ладилось: либо я бежала, хоть пару метров, либо протягивала руку, но не могла нащупать ограду… Меня просто парализовало от страха, и вот тут, в животе, все скручивалось! А самое невероятное, что мы поджидали друг друга у входа в сад, но никто никогда ни о чем не спрашивал. Помнишь? Мне казалось, что у тебя каждый раз все получается, что тебе легко… Я была убеждена, что ты из чистого милосердия делала вид, что веришь мне, когда я возвращалась с победоносной улыбкой, как будто мне все нипочем… Но теперь-то, Мина, ты можешь мне сказать: удавалось тебе пересечь сад, прикоснуться к ограде и вернуться — и ни разу не побежать?
Мина загадочно улыбнулась. Она уже собралась ответить, как…
— Амели-и-и!! Ми-и-ина!! Идите-ка посмотрите! Скорее!
Они вышли в сад и увидели Клару, а с ней двух старых плешивых ворчунов, с которых ручьями стекала вода. Все они весело хохотали.
— Видели бы вы, как они оба свалились в воду! Вот умора!
День теплый, но все-таки… Эти стариканы изрядно промокли и запросто могли простудиться. Мина потащила Реймона в дом и помогла ему раздеться, а Амели пока занялась Марселем. Каждый в своей комнате. С возрастом они снова обрели юношескую стыдливость. Реймон воспользовался случаем и погладил жену по бедрам и груди. Был час сиесты, дома они бы прилегли, и он доказал бы Мине, если это необходимо, что все еще влюблен в нее. Но сейчас она со смехом оттолкнула его и отправилась развешивать на солнышке его мокрую одежду. Реймон смирился, прилег в одиночестве и почти тотчас заснул.
Амели с Марселем сложнее. У них нет ни привычки быть вместе, ни особой близости. Он скован, никак ей не помогает. Когда же она добралась до майки, он еще больше напрягся. Она настаивает.
— А это что за татуировка? Я не знала, что у тебя есть…
Она увидела татуированное сердечко, а вот надпись не разглядела. Она наклонилась, чтобы прочесть, без очков все расплывалось…
Но Марсель заворчал:
— Оставь! Это так, ошибки молодости…
Он спрятался под простыню и закрыл глаза.
— Ну почему? По-моему, очень даже романтично…
