Когда соединяются любовь и юмор — это ведь и есть нирвана, правда?
Потом они заговорили.
Начала Амели:
— Марсель, а ты не думаешь…
А Марсель продолжил:
— …что у нашей истории нет будущего? Учитывая, что мы сейчас заставляем испытывать наши старые, изношенные сердца, возможно, Амели. Очень даже возможно.
И они опять рассмеялись.
И я вместе с ними. В душе, конечно.
Ночка обещала быть веселой.
Что было дальше, не скажу. Из деликатности. Но все же одна маленькая деталь. Они заметили, что у меня сильно ослабли пружины. Сознаюсь, я дрожала. Подобный факт зачастую влечет за собой катастрофу… Но Марсель сказал, что непременно посмотрит, что там с сеткой. В ближайшие дни. Очень надеюсь. Этот Марсель — мастер на все руки…
Нынче утром, когда они встали, я вела себя очень деликатно.
Разве что чуть-чуть скрипнула…
Доброго вам утречка, месье и мадам…
40
А теперь…
И что же мы теперь будем делать?
Вопрос повис над столом, накрытым к завтраку. Ни тот, ни другой его пока не сформулировали, но он не заставит себя ждать…
Амели прервала молчание:
— Марсель, что…
— Нет, подожди!
— Что значит — подожди?
— Мне кажется, надо как следует подумать, прежде чем…
— Прежде чем выпить кофе?
— А! А я думал, ты хочешь сказать…
— Что нам с тобой теперь делать? Но я согласна, Марсель. Надо еще подумать. Да нет, все правильно. Сколько лет мы друг друга знаем? Пятьдесят семь? Чуть больше полувека. Этого недостаточно, чтобы по-настоящему проверить свои чувства… В любом случае, броситься очертя голову в подобную историю, вместо того чтобы все как следует глубоко обдумать, означало бы доказать свою крайнюю незрелость. А потом, представь, вдруг, покопавшись, один из нас обнаружит, что другой болен… и дни его сочтены… И наконец… может быть… ну, я не знаю, что еще. Печально будет не оправдать надежд, ты не находишь? И на какое будущее тогда можно рассчитывать? Каких-то несколько месяцев счастья? Стоит ли из-за такой малости переворачивать всю свою жизнь? Нет-нет, ты абсолютно прав, Марсель. Давай еще подождем.
— О! Прекрасно. Мы с тобой во всем согласны. Тем более что сегодня к тому же воскресенье. Так что у нас еще полно времени до того, чтобы назначить свидание на завтрашнее утро у нашего милейшего доктора Жерара и сразу отправиться в мэрию, чтобы объявить о бракосочетании.
— О бракосочетании?
— Ну да. Я думаю, что надо идти прямиком к мэру. И без всяких там церемоний, ничего такого… Если ты сыграешь в ящик раньше меня, то я наследую все: дом, дочку-врача и малышку Клару! И еще… тандем, кошку Леона, сливовое варенье и все маринованные груши…
Амели рассмеялась.
— А я-то думала о прекрасной истории любви…
— А пока, пожалуй, можно прилечь, а? Ты как? А то мы все болтаем да обсуждаем. И даже не пытаемся узнать друг друга получше. Глупо это…
41
Клара и ее сокрестники
[21]— А что мы теперь будем делать?
— Ждать.
— Чего?
— Чтобы оно поднялось.
— А это долго?
— Не очень.
— Минут пятнадцать?
— Больше.
— Тогда час?
— Ну, по крайней мере.
— Ладно…
Мэгги не из болтливых. Она говорит ровно столько, сколько нужно. Не больше.
Они прождали два с половиной часа и только тогда поставили хлеб в печь. Выпекать хлеб — дело неспешное.
Просто сперва Белло отправился со своими сокрестниками за покупками. И умудрился повздорить с булочницей. Единственной в округе. Толстой, весьма несимпатичной теткой. И тем не менее… Белло пощупал ее багет и произнес:
— Ну и дерьмо ваш хлеб.
Разумеется, тетке это не понравилось. И она заорала, обращаясь к кому-то, кто находился где-то в недрах лавки:
— Эй, Мариус! Ну-ка высунь нос из своей квашни! Выискался тут один, говорит, ему твоя работа не по вкусу!..
— Иду!..
Дожидаться они не стали. Улепетывали как зайцы. Впереди Белло. Ну и смеху было! Малышня решила, что он трус. А он рассердился.
— Такие штуки всегда наводят на меня страх! А если я сломаю руку в драке с таким вот козлом? И тогда — прощай, музыка, прощайте, концерты! На целые месяцы! Вы понимаете? Ни фестивалей, ни денег — ничего! В конце концов, говорите что угодно, мне плевать. Потому что я неприятности носом чую.
Булочника не видел, но по голосу понял, что этот парень настоящая скотина. Уж поверьте мне, я бы его не одолел… Чутье — оно либо есть, либо его нет. У меня есть. И точка.
Короче, Мэгги испекла хлеб.
И дело того стоило, он был очень вкусный.
Концерт.
Клара говорит по телефону. Но слышно плохо.
— Что?.. Что ты говоришь?.. Ничего не слышу… Потом позвоню!
Она присоединилась к Джамалу, Юсуфу и Мэгги. Народу полно. Ге-ни-аль-но! Музыкантов это окрыляет. Ведь вся толпа явилась, чтобы послушать, как они играют.
Они наэлектризованы.
И ощущают себя немножко владыками мира…
Теперь играет Белло. Соло. Начинает чуть слышно. Едва прикасается к струнам контрабаса. Все трое сокрестников понимающе переглядываются. Ха! Ясное дело, хочет обольстить Мэгги… Ага, вот оно, началось. Он играет как зверь. Как с цепи сорвался. Это бомба, детка! Мэгги сражена. Ребята поняли. Но они-то знают. Им не впервой видеть, каков он в деле. И потом, поживешь рядом с музыкантами — научишься разбираться. Когда им надо, чтобы девушка сдалась… Ну или парень. Они знают как…
Джамалу тринадцать лет, Юсуфу четырнадцать. Они восприимчивы к подобным доводам. Музыканты нравятся девушкам. Так что они выбрали гитару. По крайней мере, легче таскать, чем контрабас.
После концерта Клара снова звонит.
— Алло, Антуан, как дела?
— Дедушку сегодня увезли в больницу. Неизвестно, сколько он там пробудет. Завтра за мной приедет папа.
— И что, значит, твои каникулы закончились?
— Ну да…
— А может, ты приедешь сюда? Это недалеко. А потом вместе со мной поедешь к Амели. Хочешь, я спрошу?
