– Я, очевидно, должен поблагодарить вас за столь героический поступок, Пелхэм?
Виконт, которого граф застал за завтраком, подкрепился большим глотком эля и небрежно ответил:
– Что ж, не стану отрицать, что действовал поспешно, но я был слегка подшофе.
– Мысль о том, что бы вы сочли себя обязанным совершить, будь вы более, чем слегка, подшофе, приводит меня в содрогание, – заметил граф.
– Проклятье, Маркус, не хотите же вы сказать, будто я должен был сделать вид, что ничего не случилось? – пожелал узнать Пелхэм.
– Нет, что вы! Ни в коем случае! – сказал Рул. – Но вот если бы вы воздержались от поспешных действий на публике, я чувствовал бы себя в неоплатном долгу перед вами.
Виконт положил себе на тарелку кусок говядины.
– Можете не беспокоиться, – заявил он. – Я принял меры к тому, чтобы не начались всякие разговоры. Я сказал Пому, чтобы он пустил слух, будто я был пьян.
– Это было очень предусмотрительно с вашей стороны, – сухо ответствовал Рул. – А вы знаете, Пелхэм, что я очень недоволен вами?
Виконт отложил нож и вилку и покорно проговорил:
– Провалиться мне на этом самом месте, если я понимаю почему!
– Мне очень не нравится, когда меня вынуждают делать что-либо, – любезно пояснил Рул. – Я полагал, мы с вами сошлись на том, что вы предоставите мне… э‑э… самому уладить свои дела, причем так, как мне представляется целесообразным.
– Что ж, это ваше право, – сказал виконт, – и я не стану вам мешать.
– Мой дорогой Пелхэм, вы уже испортили все, что могли. До этого прискорбного происшествия пристрастное отношение вашей сестры к Летбриджу не привлекало… э‑э… ненужного внимания.
– Оно привлекло внимание этого гнусного червяка, – возразил виконт.
– Пелхэм, умоляю, напрягите мозги и постарайтесь думать хоть иногда, – вздохнул его светлость. – Вы забываете, что Кросби – мой наследник. Единственное стойкое чувство, которое он способен проявить, – яростное неприятие моей женитьбы. И он ни от кого не скрывал своего отношения. В сущности, насколько мне известно, он стал едва ли не посмешищем высшего общества. И, если бы не ваше злополучное вмешательство, мой дорогой мальчик, рискну предположить, что его слова сочли бы порожденными завистью и личной неприязнью, только и всего.
– О, – пристыженно пробормотал виконт, – теперь я понимаю.
– На это я и рассчитывал, – сказал Рул.
– Маркус, но им двигала злоба и зависть! Черная зависть!
– Вне всякого сомнения, – согласился Рул. – Но когда брат дамы вспыхивает благородной яростью (не думайте, будто я не сочувствую вам, мой дорогой Пелхэм, напротив, я от всего сердца симпатизирую вам) и заходит так далеко, что навязывает ссору болтуну, а потом и завуалированно предостерегает весь остальной свет (а именно это вы и имели в виду, не так ли, Пелхэм? Да, я уверен в этом!) на тот случай, если кому-либо вздумается повторить скандал, – что ж, это порождает массу слухов и сплетен! И теперь, я полагаю, каждая пара любопытных глаз будет устремлена на Хорри и Летбриджа. За что, Пелхэм, я должен благодарить вас.
Виконт покаянно покачал головой:
– Все так плохо? Я дурак, Маркус, набитый дурак. И всегда был им. Говоря по правде, мне дьявольски хотелось сразиться с тем недоноском. Я должен был заставить его взять свои слова обратно. И, можете мне поверить, так бы оно и случилось.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – согласился Рул. – Однако теперь уже слишком поздно. Впрочем, не расстраивайтесь чрезмерно, Пелхэм: по крайней мере, вы можете утешиться осознанием того, что стали единственным человеком, кому удалось вынудить Кросби драться. Куда вы его ранили?
– В плечо, – ответил виконт с набитым ртом, прожевывая говядину. – Хотя мог убить его не меньше дюжины раз.
– В самом деле? – поинтересовался Рул. – Должно быть, он очень плохой фехтовальщик.
– Хуже не бывает, – с ухмылкой согласился виконт.
Навестив обоих участников дуэли, граф заглянул в «Уайт», чтобы просмотреть журналы. Его появление в одной из комнат, похоже, прервало негромкую беседу нескольких человек, собравшихся в углу. Разговор стих как по мановению волшебной палочки, но почти сразу же возобновился, и на сей раз намного громче. Но граф, сделав вид, что ничего не замечает, ни на миг не усомнился в том, что отнюдь не конские стати были его предметом.
Он пообедал в клубе, после чего направился пешком к себе на Гросвенор-сквер. На вопрос о том, дома ли миледи, он получил ответ, что она у себя в будуаре.
Эта комната, выдержанная, по просьбе Горации, в голубых тонах, находилась в задней части особняка, на втором этаже. Граф взбежал по ступенькам, и лишь легкая тень озабоченности омрачала его чело. Но на полпути его остановил голос мистера Гисборна, донесшийся из холла нижнего этажа.
– Милорд, – сказал мистер Гисборн, – я надеялся, что вы зайдете ко мне.
Граф остановился, положив руку на перила, и посмотрел вниз.
– Как это мило с вашей стороны, Арнольд!
Мистер Гисборн, хорошо знавший его светлость, подавил тяжелый вздох:
– Милорд, умоляю вас уделить мне несколько минут, чтобы просмотреть отчеты, которые я получил!
Граф обезоруживающе улыбнулся.
– Дорогой Арнольд, идите вы к черту! – сказал он, продолжая подниматься по лестнице.
– Но, сэр, без вашего одобрения я ничего не могу сделать! Пришел счет на подрессоренный фаэтон! Его необходимо оплатить!
– Мой дорогой мальчик, разумеется, оплатите его. Почему вы спрашиваете меня об этом?
– Это не ваш счет, сэр, – сказал мистер Гисборн, строго поджав губы.
– Я знаю, – ответил его светлость, не особенно и удивившись. – Это один из счетов лорда Уинвуда, полагаю. Оплатите его, дорогой мой.
– Очень хорошо, сэр. А как быть с мистером Дрелинкуртом?
Граф, который разглаживал складку на рукаве, поднял голову.
– Вас интересует состояние здоровья моего кузена или что-то еще? – поинтересовался он.
На лице мистера Гисборна отразилось недоумение.
– Нет, сэр. Я имею в виду денежный вопрос. Около недели назад мистер Дрелинкурт написал вам о том, что оказался в затруднительном положении, но вы не пожелали меня выслушать.
– Полагаю, вы считаете меня самодуром, Арнольд? Не спорьте, это очевидно. Пожалуй, мне пора извиниться перед вами.
– Означает ли это, что вы просмотрите счета, сэр? – с надеждой поинтересовался мистер Гисборн.
– Нет, мой дорогой мальчик, не означает. Но вы можете… э‑э… уладить дело мистера Дрелинкурта по собственному разумению.
Мистер Гисборн коротко рассмеялся.
– Если бы я действовал по собственному разумению, сэр, то отправлял бы бесконечные посягательства мистера Дрелинкурта на вашу щедрость в огонь! – без обиняков заявил он.
