Он услышал, как отворяется дверь, и повернул голову.
– Наконец-то! Умоляю, уберите это выражение со своего лица, любезнейший; полагаю, вам уже приходилось видеть колотые раны.
Доктор водрузил на стол свой саквояж.
– И неоднократно, сэр, – с достоинством ответил он. Взгляд его остановился на бутылке бренди. – Коньяк? Это не лекарство. Мне бы не хотелось, чтобы остаток ночи вы провели в лихорадке. – Оглядев окровавленную повязку, он засопел. – Хм! Изрядное кровотечение. Хозяин, пришлите двух своих работников, чтобы они перенесли его светлость в его комнату. Сидите смирно, сэр. Я осмотрю вашу рану только после того, как уложу вас в постель.
Летбридж криво улыбнулся:
– Не могу пожелать вам более страшной участи, чем оказаться сейчас на моем месте, Маркус. – Он протянул графу левую руку. – Я покончил с вами. Вы пробуждаете во мне худшие качества. Ваш порез заживет быстрее моего, о чем я сожалею. Это была хорошая драка – не припомню лучшей. Ненависть придает жизни остроту, вы не находите? Если хотите добавить очков своему чертову человеколюбию, передайте моему дураку-камердинеру, чтобы он приехал сюда.
Рул взял его руку и крепко пожал.
– Единственное, что позволяет терпеть вас, мой дорогой Роберт, – ваша наглость. Я буду в городе завтра и отправлю его к вам. Покойной ночи.
Получасом позже он неторопливым шагом вошел в библиотеку в Миринге, где мистер Гисборн читал газету, и с удовлетворенным вздохом простерся на софе.
Мистер Гисборн украдкой метнул на него любопытный взгляд. Граф закинул руки за голову, и там, где кружевная манжета сползла с его правого запястья, показался краешек перепачканного кровью носового платка. Сонные веки мистера Гисборна приподнялись.
– Дорогой Арнольд, боюсь, что вы вновь разочаруетесь во мне. У меня едва хватает смелости сообщить вам, что завтра мы возвращаемся в Лондон.
Мистер Гисборн встретил его насмешливый взгляд и слегка поклонился.
– Очень хорошо, сэр, – сказал он.
– Да, положительно вы, Арнольд, – король секретарей, – заметил его светлость. – И вы, разумеется, правы. Как вам удается оставаться таким проницательным?
Мистер Гисборн улыбнулся.
– У вас рука перевязана платком, сэр, – заметил он.
Граф выпростал руку из‑за головы и задумчиво осмотрел ее.
– Вот что значит беспечность. Старею, должно быть. – С этими словами он закрыл глаза и погрузился в блаженную полудрему.
Глава 18
Сэр Роланд Поммерой, не выполнивший своей миссии, застал Горацию с братом играющими в пикет в гостиной. В кои-то веки карты не завладели безраздельно вниманием Горации, потому что едва сэр Роланд появился на пороге, как она отбросила их в сторону и с тревогой повернулась к нему:
– Б‑брошь у в‑вас?
– Эй, ты собираешься доигрывать партию или нет? – недовольно осведомился виконт, несколько более ограниченный – или целеустремленный, как посмотреть, – чем его сестра.
– Нет, разумеется, н‑нет. Сэр Роланд, он отдал ее вам?
Сэр Роланд подождал, пока за привратником закроется дверь, и многозначительно откашлялся:
– Должен предостеречь вас, мадам, – в присутствии слуг необходима величайшая осторожность. Дело нужно замять, иначе пойдут разговоры.
– Не обращай внимания, – нетерпеливо заявил виконт. – Никогда не встречал слугу, который бы не знал всех моих секретов. Ты забрал у него брошь?
– Нет, – ответил сэр Роланд. – Глубоко сожалею, мадам, но лорд Летбридж уверяет, что ничего не знает о ней.
– Н‑но я уверена, что она т‑там! – вскричала Горация. – Вы не с‑сказали ему, что она п‑принадлежит мне?
– Нет, конечно, мадам. Все обдумал по дороге. Сказал ему, что брошь принадлежала моей двоюродной бабушке.
Виконт, рассеянно тасовавший колоду, при этих словах отложил ее в сторону.
– Ты сказал ему, что она принадлежала твоей двоюродной бабушке? – повторил он. – Разрази меня гром, даже если наш приятель лишится чувств, ты никогда не заставишь его поверить в то, что твоя двоюродная бабушка тайком прокралась в его дом в два часа ночи! Это чистой воды безумие. Более того, даже если он в это поверит, ты не должен распускать слухи о своей двоюродной бабушке.
– Моя двоюродная бабушка умерла, – чопорно ответствовал сэр Роланд.
– Тем хуже, – заявил виконт. – Нельзя же требовать от такого человека, как Летбридж, чтобы он выслушивал россказни о привидениях.
– При чем тут привидения? – сердито возразил сэр Роланд. – Ты сегодня не в себе, Пел. Сказал ему, что это наследство.
– Н‑но это же женская б‑брошь! – сказала Горация. – Он не мог вам п‑поверить!
– Прошу прощения, мадам, совсем напротив! Правдоподобная история. К несчастью, у его светлости ее нет. Подумайте еще раз, мадам. Возможно, брошь выпала на улице? Осмелюсь предположить, вы смутно помните случившееся, но будьте уверены, именно так все и произошло.
– Я все п‑прекрасно п‑помню! – заявила Горация. – Я не была п‑пьяна!
Сэр Роланд настолько сконфузился, что стыдливо умолк. Виконт почел за благо вмешаться:
– Довольно, Хорри, довольно! Никто не говорит, что ты была пьяна. Пом не имел в виду ничего подобного, верно, Пом?
– Н‑нет, зато вы оба б‑были п‑пьяны! – сказала Горация.
– Давай не будем об этом! – поспешно заявил виконт. – Это не имеет к нашему делу никакого касательства. Пом, может быть, прав, хотя я не берусь утверждать этого однозначно. Но если ты действительно потеряла ее на улице, то тут уж ничего не поделаешь. Не можем же мы обыскивать сточные канавы на всем пути до Хаф-Мун-стрит!
Горация обеими руками ухватила его за запястье.
– П‑Пел, – уверенно заявила она, – я п‑потеряла брошь в доме Летбриджа. Он п‑порвал мои кружева, а она была п‑приколота к ним. У нее очень п‑прочная застежка, и она не могла расстегнуться п‑просто так.
– Что ж, если так, – произнес виконт, – придется мне самому сходить к Летбриджу. Десять к одному, что все эти разговоры Пома о его двоюродной бабушке заставили его насторожиться.
План пришелся не по душе обоим его собеседникам. Сэр Роланд отказывался верить в то, что там, где оказался бессилен такт, может помочь грубая сила. Горация же боялась, что ее вспыльчивый и горячий брат начнет грозить барону шпагой, чтобы вернуть брошь. Оживленную дискуссию прервало появление дворецкого, возвестившего, что обед подан.
Оба гостя разделили трапезу с Горацией, причем виконта уговаривать не пришлось вовсе, а сэр Роланд сдался после первой же просьбы. Пока в столовой находились слуги, говорить о броши было рискованно, но, как только они убрали со стола, Горация вновь продолжила обсуждение с того места, на котором они остановились:
