Во время возвращения домой они, естественно, обсуждали спектакль, игру актеров и новое платье Луизы, так как эти темы не оставляли места для других, куда более опасных. Сославшись на усталость, Горация рано отправилась спать, но долго лежала без сна, думая о том, что поделывает Пелхэм и что будет делать она сама, если брат потерпит неудачу.
На следующее утро она проснулась с опухшими глазами и в подавленном расположении духа. Горячий шоколад ей подали на подносе вместе с письмами. Она потягивала его, свободной рукой перебирая конверты в надежде обнаружить размашистый почерк виконта. Но письма от него не было, лишь стопка приглашений и счетов.
Отставив чашку, она стала вскрывать эти послания одно за другим. Да, все именно так, как она и думала. Светский раут; вечеринка с картами – ей казалось, что она больше никогда в жизни не возьмет в руки колоду; пикник на Боксхилл: ни за что – обязательно пойдет дождь; концерт в Ренела – она надеялась, что ей никогда более не придется бывать в этом ужасном месте! Боже милосердный, неужели она потратила триста семьдесят пять гиней в меховой мастерской? А это еще что такое? Пять плюмажей по пятьдесят луидоров за штуку! Нет, это просто возмутительно! Они были куплены для этой отвратительной прически quesaco, которая ей абсолютно не идет.
Горация сломала печать очередного письма и развернула единственный листок простой бумаги с золотым обрезом. Буквы, написанные круглым каллиграфическим почерком, заплясали у нее перед глазами.
«Если леди, потерявшая круглую брошь с жемчугами и бриллиантами на улице Хаф-Мун-стрит в ночь бала в Ричмонд-Хаусе, придет одна в Греческий храм в конце Длинной аллеи ровно в полночь двадцать восьмого сентября, брошь будет возвращена ей лицом, в чьем владении она ныне находится».
На письме не было ни адреса, ни подписи; да и почерк был явно изменен. Целую минуту Горация смотрела на него, не веря своим глазам, а потом, испустив сдавленный вскрик, сунула поднос с шоколадом в руки горничной и откинула в сторону одеяло.
– Быстрее, я должна одеваться немедленно! – заявила она. – П‑подготовьте для меня уличное платье, шляпку и мои п‑перчатки! Да, сбегайте вниз и скажите кому-нибудь, п‑пусть заложат ландолет – нет, не ландолет! – мой городской экипаж, чтобы он был готов через п‑полчаса. Заберите все эти п‑письма и, пожалуйста, поспешите!
В кои-то веки она не стала терять времени на свой туалет и получасом позже сбегала по лестнице, зажав под мышкой зонтик и на ходу натягивая перчатки. Рула нигде не было видно, и, метнув опасливый взгляд на дверь библиотеки, она прошмыгнула мимо и выскочила на улицу, прежде чем кто-либо успел заметить ее бегство.
Экипаж уже ждал ее, и, приказав кучеру ехать на квартиру к лорду Уинвуду на Пэлл-Мэлл, Горация забралась внутрь и откинулась на подушки, испытывая облегчение оттого, что ей удалось уйти из дома, не встретив Рула.
Виконт завтракал, когда ему доложили о приходе сестры. Он хмуро взглянул на нее:
– Проклятье, Хорри, какого дьявола ты примчалась в столь ранний час? Тебе не следовало приходить сюда; если Рул узнает, что ты улизнула из дому на рассвете, этого будет достаточно, чтобы возбудить его подозрения.
Горация сунула дрожащую руку в свой ридикюль и вынула оттуда скомканный лист бумаги с золотым обрезом.
– Вот что мне п‑принесли! – выдохнула она. – Читай!
Виконт взял письмо и разгладил его.
– Присаживайся. Вот молодец. Съешь что-нибудь… Эй, что это такое?
– П‑Пел, это может быть Л‑Летбридж? – спросила она.
Виконт перевернул письмо, словно искал озарения на обороте.
– Откуда мне знать? – сказал он. – На мой взгляд, это – ловушка.
– Но з‑зачем? Ты думаешь, он жалеет о том, что с‑сделал?
– Нет, не думаю, – откровенно ответил его светлость. – Я бы сказал, что он стремится заполучить тебя. В конце Длинной аллеи? А‑а, я знаю этот храм. Там дьявольские сквозняки, дует изо всех щелей. Он расположен поблизости от ворот. Вот что я скажу тебе, Хорри. Ставлю двадцать пять фунтов на то, что он собирается похитить тебя.
Горация стиснула руки:
– Но, П‑Пел, я должна п‑пойти туда! Я должна п‑попытаться вернуть брошь!
– Ты и пойдешь. Будет нам новая забава! – Он отдал ей письмо и сделал большой глоток эля. – А теперь слушай меня внимательно, Хорри! Сегодня вечером мы все отправимся в Воксхолл – ты, я и Пом, и Эдвард тоже, если захочет. В полночь ты войдешь в храм, а мы, все остальные, спрячемся в кустах вокруг. Мы увидим, кто войдет внутрь, так что не волнуйся. Если это Летбридж, мы схватим его. Если это окажется кто-нибудь другой – хотя, на мой взгляд, кто еще это может быть, кроме Летбриджа? – тебе достаточно будет крикнуть, и мы тебя услышим. Завтра эта чертова брошь будет у нас, Хорри!
Горация кивнула:
– Да, это ты очень хорошо п‑придумал, П‑Пел. А Рулу я скажу, что иду с вами, и тогда он не с‑станет возражать. Разве Летбридж не в‑вернулся вчера в г‑город?
Виконт недовольно скривился:
– Он не мог этого сделать. Мы с Эдвардом и этим бандитом Хоукинсом до девяти вечера проторчали на чертовой пустоши, но так его и не увидели. Ты уже знаешь, что мы остановили карету Рула?
– Да, к‑конечно. Сэр Роланд р‑рассказал мне об этом, да и сам Рул т‑тоже.
– Я изрядно растерялся, когда увидел, кто это, – признался виконт. – А он – чертовски умный парень, этот Рул. Чертовски умный, должен признать. Моментально узнал мою кобылу, едва увидел ее.
– Но он ничего не з‑заподозрил, П‑Пел? Ты уверен, что он ничего не п‑подозревает? – с тревогой спросила она.
– Черт возьми, нет, конечно! Как он может что-либо подозревать? – сказал виконт. Он взглянул на часы. – Мне пора идти к Пому, а ты возвращайся домой, Хорри.
Вернувшись на Гросвенор-сквер, Горация сбросила шляпу и перчатки и отправилась на поиски Рула. Она нашла его в библиотеке читающим «Морнинг кроникл». Завидев ее, он встал и протянул ей руку.
– Итак, любовь моя? Ты сегодня встала рано.
Горация вложила ладошку в его руку.
– Утро было таким с‑славным, – пояснила она. – А я собираюсь п‑прокатиться по парку вместе с мамой.
– Понятно, – сказал он и поднес ее пальцы к губам. – Сегодня у нас двадцать восьмое число, Хорри?
– Да. Да, конечно, – ответила она.
– Тогда, быть может, ты пойдешь со мной на бал у «Олмакса»? – предложил граф.
На лице у нее отразился ужас:
– О… это было бы п‑просто замечательно! Вот т‑только я не могу! Я п‑пообещала пойти в Воксхолл с П‑Пелом.
– Мне всегда казалось, – задумчиво протянул его светлость, – что обещания даются только для того, чтобы их нарушать.
