– Не при них, – сказал я и мотнул головой в сторону двери.
Маленькие глазки доктора стали еще меньше.
– Вам правда лучше об этом узнать, – настоял я.
Мингус махнул Существам, чтобы вышли. Щелкнул дверной замок. Мы остались одни.
– Есть опасность взрыва, – сообщил я.
– Взрыва?
– Если слишком много моей крови соприкоснется с воздухом, то она может… э-э… не знаю, как это по-научному… может, так – стремительно расшириться?
– По-научному это и значит взорваться.
Я кивнул:
– Точно. Как бомба.
Мингус рассмеялся. Смех у него был неприятный. Не злодейский утробный хохот, а мерзкое такое хихиканье, как у свихнувшегося ученого. Я знаю, это стереотип, но стереотипы рождаются неспроста.
– Тяжелый вчера был денек. И как сегодня наше самочувствие? – осведомился Мингус.
– Спал хорошо, только сон приснился странный: какой-то старик вытащил из головы свой череп. А потом я узнал о спецустройстве номер тысяча тридцать один. Думаю, вы не станете вытаскивать эту штуку, когда будете рыться внутри.
– Не стану.
– Это плохо. Можно поговорить о фронтальной лоботомии?
– Тебе эта идея не нравится?
– Лучше бутылка.
[13]
Никакой реакции. Даже не хихикнул.
– Это старая шутка, – пояснил я.
– Не понял ее, – отозвался Мингус.
«Поймешь».
– Как поживает рука?
– Дико болит.
Доктор встал у меня между колен.
Шаг первый: откупориваю бутылку.
– Давай посмотрим.
– Давайте, только предупреждаю, там что-то мерзкое.
– Я врач, Альфред, мне не привыкать.
– Тогда получай! – Я выставил руку и прыснул из бутылки в его глазки-бусинки.
Мингус машинально закрыл лицо ладонями и отступил на пару шагов. Я спрыгнул со стола, развернул доктора кругом, опустил его руки по швам и накинул на шею петлю. Потом уперся коленом в зад и уложил его на пол, а сам улегся сверху и начал закручивать мою самодельную гарроту. Каждый поворот затягивал на толстой шее петлю. Я вращал гарроту, пока его крики о помощи не перешли в хрипы и еле слышное бульканье.
Все произошло очень быстро. Я прыснул ему в глаза мочой и уже через пятнадцать секунд шептал в его покрасневшее ухо:
– У меня всего два вопроса. Первый: жить хочешь?
Мингус сумел кивнуть, и его холодная потная шея вздулась под костяшками моих пальцев.
– Хорошо. И второй: Где она?
– Ты не сможешь… ты не пройдешь мимо охраны…
Я повернул обломок вешалки еще на пол-оборота.
– По коридору! Два раза направо, налево и направо. Первая дверь слева, вниз по лестнице, комната двести два!
– Ясно. Направо, налево дважды, направо…
– Нет! Направо-дважды-налево…
– Я и говорю: дважды налево!
– Нет, направо!
– Один раз?
– Два! Два раза направо!
– И потом налево?
– Да!
– То есть первое дважды – это про направо, а не налево?
– Да, да! И дальше снова направо!
Я слез с Мингуса и потянул за гарроту:
– Вставай. Медленно. Хорошо. А теперь пошел к двери. Тоже медленно.
– Они вооружены. Тебе мимо них не пройти, – прохрипел Мингус.
– Я и не собираюсь мимо них проходить. Это они пройдут мимо меня.
03:03:02:16
Итак, мизансцена: стоишь в коридоре у запертой двери, болтаешь с напарником, таким же головорезом. Базарите, например, о детях или планах на отпуск, обсуждаете последнюю серию «Закона и порядка» или ржете над третьей «Невыполнимой миссией» (как будто Том Круз и правда секретный агент, вся эта чушь происходит на самом деле, а в Голливуде знают, как готовятся специальные операции). Потом вдруг слышишь, как пикает цифровая панель на стене, и запирающий механизм начинает поворачиваться на хорошо смазанных осях. Ты отступаешь и ждешь, что сейчас выйдет босс с кандидатом на лоботомию, с этим верзилой-пацаном, у которого в волосах седые пряди и странные, серые в крапинку глаза. Но дверь не открывается. Док набрал код, но не выходит. Почему?
Вы с напарником таращитесь друг на друга. Он типа говорит: «Эй, не пялься на меня». Ты тормозишь еще пару секунд, держа руку на «глоке» девятого калибра, закусываешь губу и прикидываешь, сколько надо выждать, прежде чем действовать. Минуту. Две. Две с половиной.
«Может, Кропп напал на дока? – спрашиваешь себя. – Или док передумал выходить? Зачем открывать дверь, если не собираешься выйти?»
Ты киваешь напарнику: «Заходим». Тот поворачивает дверную ручку. Распахивает дверь. К дальней стене летит какое-то смазанное белое пятно. Это доктор Мингус на стуле с колесиками катит по гладкому полу, вращаясь вокруг своей оси, и полы его халата хлопают, словно крылья.
Пацана нигде нет.
Ты вбегаешь в смотровую, пистолет наготове, твой мозг отмечает вопль Мингуса:
– За дверью, идиоты! Он за дверью!
Ты замираешь посреди комнаты, но уже поздно. Хлопает дверь – пацан сбежал.
Он по ту сторону. Там, где панель замка.
Я со всей силы ударил обломком вешалки по цифровой клавиатуре. Существо-один и Существо-два колотили в дверь и ревели, как будто могли убедить меня отпереть замок.
– Стреляй по замку! Стреляй! – орал первый.
Я побежал по коридору, выбирая повороты:
– Правый, правый, левый, правый… Пэ, пэ, эл, пэ. Пресли, Пресли, Леннон, Пресли. Правда, правда, ложь и правда!
У двести второй комнаты стоял охранник. Его черный комбинезон поблескивал под флуоресцентными лампами. Охранник в моем плане не фигурировал, а времени на пересмотр не было, так что пришлось довериться инстинкту и личному опыту, совершив то, что я всегда делал в безвыходных ситуациях.
Я бросился на охранника. Он сумел выхватить из кобуры пистолет, но выстрелить не успел. Я врезался в него, схватил за руку с оружием и что было мочи ударил кулаком под дых. Потом развернул его, ткнул лицом в стену и принялся заламывать руку до самых лопаток, пока он не выронил пистолет.
Я подобрал его и произнес всего одно слово:
