– Я здесь по распоряжению директора Смит, она сказала, что ты хочешь переговорить с нами.
– И ты, АНП АМПНА, самый главный в департаменте засекреченных оперативников, совершенно случайно оказался в городе именно в тот день, когда какой-то наемник меня убивал.
– Назовем это интуитивной прозорливостью.
– Если убьете меня, то ничего не получите.
– Я не собираюсь убивать тебя, Альфред. Ты нам нужен живой, а не мертвый. Возможно, агентство в качестве жеста доброй воли подключит свои ресурсы и найдет того, кто отвечает за это гнусное и жестокое нападение.
– Это было бы очень мило с вашей стороны. А как насчет меня?
– Что насчет тебя?
– Кажется, у вас это называется извлечением. Выньте меня из этого интерфейса. Пусть с меня снимут обвинения.
– Боюсь, это немного труднее.
– Но вам по плечу.
Нуэве улыбнулся и на сей раз дал мне полюбоваться результатом первоклассной работы дантиста.
– И как ты отблагодаришь нас за извлечение?
Он намекал на Печать.
– Убивать меня не хотели, правильно?
– Прости?
– Рассыльный. Он не должен был меня убить. Все это подстава, чтобы я пошел на сделку.
– Убить было бы быстрее и легче.
– Но вам было известно, что я спрятал Печать, а куда – никому не сказал. И если меня убить, то есть опасность никогда ее не увидеть. Вот ты и придумал оставить меня в живых, но заманить в ловушку, из которой мне без тебя не выбраться.
– Ты меня переоцениваешь, Альфред. Даже я не сумел бы предвидеть твою, скажем так, жесткую реакцию на нападение. Ты отказываешься отдать мне товар?
– Если отдам, то у тебя не будет причины оставить меня в живых.
– Я же сказал, что ты нужен живым, а не мертвым.
– Зачем?
– По-моему, ответ очевиден, – улыбнулся он.
13:12:41:36
Перед уходом Нуэве осведомился, не нужно ли мне чего-то еще. Я ответил, что нужно, и он пообещал все устроить.
Потом он долго и молча меня разглядывал, пока наконец не спросил:
– А на тебя самого это не действует?
Я притворился, будто не понял:
– Что именно?
– Целительный потенциал твоей крови. Себя ты не можешь вылечить?
Я покачал головой:
– Нет. На меня это не действует.
– Дар, но не богатство,
[4]
– пробормотал он, понизив голос до шепота. – Ты несешь особое бремя, Альфред Кропп. У двери Нуэве остановился: – Подожди пару минут, и я все устрою.
С этими словами он вложил мне в руку тонкий цилиндр, очень похожий на авторучку.
– Что это?
– Открой, и увидишь.
Я снял колпачок и обнаружил в торце цилиндра крохотное отверстие.
– Там сбоку кнопка. Нажми.
Я нажал – из дырочки выскочила игла для инъекций.
– Всего одна доза. Но яд практически мгновенно попадет в кровь и полностью парализует жертву.
Игла зловеще поблескивала в свете флуоресцентных ламп.
– И как долго он действует?
– Зависит от субъекта. До пяти минут. Нажми еще раз.
Я нажал, и иголка исчезла.
– Зачем мне это?
Одна бровь Нуэве прыгнула вверх, к безупречно уложенным волосам.
– Воздержись от вопросов, ответы на которые и без того знаешь. У людей может сложиться впечатление, что ты глупее, чем есть на самом деле. – Он тихонько постучал тростью по двери. – До встречи, Альфред Кропп.
– Я искренне надеюсь, что она первая и последняя.
– Это вряд ли.
Санитар с бульдожьим лицом открыл дверь. Нуэве быстро вышел в коридор, и дверь тут же захлопнулась.
Я присел на кровать и стал ждать. Потом мне надоело сидеть, и я подошел к окну. Моя палата была на шестом этаже. Между желтыми фонарями убегала на юг черная лента Бродвея. Внизу, под окном, парковка. Высоко. Но я недавно падал еще и не с такой высоты. Окно, естественно, не открывается. Сначала придется разбить. А потом самому разбиться… Можно скрутить простыни, но их хватит максимум на два этажа.
Дверь открылась – я обернулся. На пороге стоял санитар-бульдог со стопкой одежды в руках. Он бросил ее на кровать и, не сказав ни слова, вышел.
Все было точь-в-точь как у санитара: белые штаны на шнурке, белая рубашка с короткими рукавами, белые носки и белые туфли на манке.
Я быстро переоделся и постучал в дверь. Санитар открыл, но в глаза старался не смотреть.
– Налево по коридору, лифт справа, – буркнул он. – Двести четырнадцатое отделение. У тебя десять минут.
Я пошел по коридору.
– Налево – в другую сторону, – тихо окликнул меня санитар.
Я развернулся и быстро зашагал обратно. Все двери были заперты, из-за некоторых доносились стоны, визг, какие-то странные возгласы, но за остальными была тишина. Возможно, там никого не было, но я в этом сомневался, и почему-то это безмолвие пугало больше, чем приглушенные вопли.
Я спустился в лифте на второй этаж. Тамошняя обстановка не шла ни в какое сравнение с моим отделением, которое сильно смахивало на дом с привидениями. Повсюду были медсестры и санитары. Доктора в белых халатах с фонендоскопами на шее чуть не бегом проносились мимо, спеша на помощь к свежим больным. Никто не обращал на меня внимания. В больнице, как и везде, человек видит только то, что ожидает увидеть. Для них я просто санитар, который, как и положено, куда-то торопится.
Войдя в палату Сэмюэла, я прикрыл за собой дверь и немного постоял, пока глаза не привыкли к полумраку. Тихо шипел аппарат искусственного дыхания, мерно пикал кардиомонитор. Вдоль стены справа стояли шкафы, а слева – кровать и мониторы, на которых отображались пульс, температура и кровяное давление Сэмюэла.
Лицо у него было очень бледное, и только веки – темно-серые, как угольная пыль. Если бы не звуковые сигналы и волны на мониторах, я бы решил, что пришел слишком поздно.
– Сэмюэл? – шепотом позвал я. – Сэмюэл, это я, Альфред.
Он что-то еле слышно пробормотал. Какое-то шипение, а не слово. Я наклонился ближе, и мне показалось, что он произнес: «София».
«София? Кто такая София?»
– Все хорошо. – Я похлопал его сквозь одеяло по плечу. – Я тебя вытащу.
– София!
– Не София, – сказал я. – Альфред.
