Проблема в нашем настрое! Мы страшно боимся приступить к очередному плану, потому что ожидаем очередного провала. Или же бросаемся на его выполнение с таким жаром, что надолго нас не хватает, после чего впадаем в отчаяние и предаемся унынию из-за собственной никчемности. Мы говорим себе, что у нас просто широкая кость или что нам хорошо и так и ничего, что нам трудно взобраться на второй этаж. (Я привела лишь пару примеров оправданий, которыми мы пытаемся завуалировать свое Порочное Мышление.)
Одна моя близкая подруга недавно перенесла сердечный приступ. Сейчас она чувствует себя хорошо, однако живет в доме для людей, нуждающихся в медицинском уходе. Как-то мы встретились на заседании книжного клуба, и я заметила одну вещь. После обсуждения книги нам предложили десерт и кофе. Моя подруга вежливо отказалась, тогда как все остальные получили по куску вишневого пирога с мороженым. Когда хозяйка с подносом дошла до меня, я тоже отказалась – под тем предлогом, что хочу быть правильной, как Дженни. Пообедала я тремя часами ранее, а во время обсуждения не злоупотребляла орехами и сухофруктами. Однако я не чувствовала, что лишаю себя удовольствия, и поняла почему только поздно вечером, уже засыпая.
Своим поведением я хотела поддержать подругу, чтобы она не чувствовала себя одинокой. И вот какой вопрос возникает, если мы задумаемся над этим: почему я с легкостью отказалась от сластей ради другого человека, но сделать это ради себя мне очень трудно?
Тогда я стала думать дальше и добралась до основополагающих этических понятий – хорошо и плохо. Я совсем не плохая девочка – просто плохо обращаюсь с собой, недостаточно двигаясь и закидывая в тело плохую пищу. Мою подругу специалисты в течение двух месяцев обучали новому отношению к себе. Ее научили тому, что она достойна правильного питания и заботы о своем теле.
Эта история с Дженни произвела на меня большое впечатление, потому что в моей семье сердечные приступы случались часто. Моя мать умерла от осложнений после сердечного приступа и артрита. Ей только-только исполнилось 65 лет. На протяжении всей жизни я была свидетелем того, как мать мучила свое тело безумными диетами и пластическими операциями. Она избавлялась от одной-двух складок жира, чтобы через некоторое время приобрести их вновь. Лишний вес давил на ее колени и бедра, что вкупе с артритом превращало жизнь в ад. Я отказываюсь проходить через это. Моя мать была несчастной женщиной, которая определяла свою сущность своей внешностью. Когда в результате травмы она оказалась прикованной к постели, то сказала мне: «Надеюсь, однажды ты испытаешь такие же страдания и поймешь наконец, как мне больно». Она была так несчастна, что оказалась способна пожелать дочери пройти через страдания и боль. Она не умела найти счастье и самоуважение в любви к себе, потому что искала их в том, как выглядела.
Почему мне думалось, что я другая, что я особенная? Почему я убедила себя, что меня не коснутся наследственные болезни, сразившие не одно поколение моих предков? Они никуда не денутся. Мои суставы подвержены тем же проблемам, что и суставы любого другого человека, таскающего на себе десятки килограммов Телесного Хлама. Как-то я смотрела по телевизору шоу Опры Уинфри, снятое в тот период, когда она сильно похудела. Теледива выкатила на сцену красную тележку с 30 кг животного сала, попробовала приподнять этот вес и не смогла! В свое время я носила на себе 45 кг Телесного Хлама. Настоящий бодибилдер, с той лишь разницей, что бодибилдер иногда опускает поднятый вес, а я со своим не расставалась ни на миг. Неудивительно, что я все время чувствовала себя обессиленной.
Я ненавижу, когда меня будят телефонным звонком. Знаете эту услугу? Ее обычно предоставляют в гостиницах. Да и будильники не вызывают у меня большой любви. Они выдергивают нас из сна и без предупреждения бросают в реальность. Их звон как сигнал тревоги, который заставляет нас подпрыгнуть и начать двигаться. Вам знакомо это тревожное состояние, когда внутри все свело судорогой и нужно резко включить зажигание, чтобы включиться в гонку жизни?
Когда мне стукнуло 48 лет и 11 месяцев, мой безмятежный сон (я едва не проспала всю свою жизнь) был впервые нарушен. И не ласковым похлопыванием по плечу: «Милая, просыпайся!» Это была резкая боль в груди, и я до смерти перепугалась. Все началось в пятницу вечером с неприятного ощущения после стула. На следующий день это ощущение не исчезло, а, напротив, стало усиливаться, причиняя все большее неудобство. Я рассказала об этом Роберту, и он попросил сказать ему, если мне станет хуже. В субботу вечером, когда мы вместе с Томом и Келли смотрели телевизор, боль стала почти невыносимой. Я пересаживалась с одного места на другое, убеждая себя, что просто сидела в неудобной позе. Незадолго до полуночи я наконец призналась близким, что мне нужно в больницу. К тому времени я уже не помнила себя от страха и плохо соображала. Было решено, что машину Роберта подгонят к заднему входу, чтобы мне не пришлось идти по лестнице, – так плохо мне было. Том помог мне подняться, увидел, с каким трудом мне это далось, усадил меня обратно и велел Келли вызвать «скорую». Буквально через пару минут со мной были врачи неотложки. Они измерили кровяное давление и пульс. Затем появились врачи «скорой помощи». Мне брызнули под язык нитроглицерина, положили меня на носилки и выкатили через распахнутые двери на улицу, где стояла карета скорой помощи. Боль не прекращалась. Мне стали делать внутривенное вливание еще по пути в операционную.
Там, в операционной, меня уже ждал мой милый Роберт, рядом стояли и Том с Келли.
Смерти я никогда не боялась. Более того, я обсуждала такую возможность со своей командой; мы решали, что они будут делать без меня. Эту тему я обговаривала с каждым моим сотрудником, но, когда боль в груди никак не прекращается, автоматически начинаешь думать о худшем. В какой-то момент я взглянула на Роберта и увидела ужас в его глазах, хотя он пытался скрыть свои чувства от меня. Он сказал мне, что я не могу его оставить.
Изо всех сил я старалась не плакать, но боль побеждала меня. В конце концов врачи установили, что это не инфаркт и сердце тут ни при чем. Оказалось, что виной моих мучений был плеврит, бактериальная инфекция в легких. После укола противовоспалительного лекарства боль мгновенно ушла. Меня снабдили запасом медикаментов, и к двум часам ночи я выписалась из больницы. Проблема была решена? Как бы не так.
На следующий день, в воскресенье, мы собирались поехать в гости к друзьям. Я принарядилась в предвкушении радостного события, но в три часа дня меня снова прихватило, и Роберт повез меня в больницу. Ждать прибытия «скорой» я не могла, так сильна была боль, гораздо сильнее, чем предыдущей ночью, хотя я думала, что такое невозможно. Та поездка показалась мне самой длинной за всю мою жизнь. Как бы я ни садилась, как бы ни поворачивалась, все равно мне было больно и неудобно.
В больнице по какой-то причине мне не смогли поставить капельницу. Врачи сделали все те же анализы, что и раньше, и выяснилось, что с сердцем у меня все в порядке и на этот раз, слава богу. Они провели дополнительное исследование. Время тянулось бесконечно!
Никогда я так долго не мучилась от боли. Даже понимая разумом, что у меня не сердечный приступ, в душе я испытывала страх, ведь ощущения говорили мне другое. Я чуть не теряла сознание, но наконец мне сделали укол, и вскоре все прошло.
