Конечно, я с радостью угостил ее. А заодно — себя и Классе. Но сначала Пия купила хлеб. А потом мы стояли возле ее велосипеда и с наслаждением лизали мороженое. У меня было фисташковое на палочке, а у них — в рожке.
— Знаете что, — начал я. — Думаю, здесь мы уже всё обыскали. А вот на других островах, возможно, есть жуки, которых нет на нашем. Если ты поедешь на рыбалку, мы могли бы составить тебе компанию.
— Точно! Как я до этого не додумался! — оживился Классе.
— Да мне самому это только что в голову пришло.
— Хорошо, договорились, — кивнула Пия.
— Тогда завтра?
— Ладно, завтра.
Здорово у меня котелок варит, подумал я, когда она скрылась за поворотом, увозя пакет с хлебом на багажнике.
— Спасибо, — прошептал я. — Спасибо-спасибо.
Через несколько дней мы отправились на рыбалку. Отец Пии был пилотом и всё время летал где-то там над землей. Так что Пия могла брать его моторку, когда ей заблагорассудится.
И вот наконец я сидел в лодке со своим другом и девчонкой, которая нравилась мне больше всех на свете, и мы направлялись на ловлю жуков! В лицо летели соленые брызги. Солнце слепило глаза. Мы прихватили с собой бутылку лимонада и кекс. И не надо было ничего говорить: треск мотора всё равно заглушал все слова.
Могло ли быть лучше? Нет!
Мы выбрали довольно большой скалистый остров на полпути к горизонту.
Пия устроилась на краю мыса и закинула удочку, а мы, вооружившись банкой-морилкой и сачком, принялись обшаривать остров в поисках новых жуков. И нам повезло. Мы набрели на лужу, полную затхлой желтой воды, там кишмя кишело насекомыми — как раз то, что нужно!
Классе указал на черного жука с длинными тоненькими ножками, танцевавшего на воде:
— Это водомерка. Она может ходить по воде.
— Прямо как Иисус Христос, — сказал я. — Давай сачок.
Мы поймали ее с первой же попытки и сунули в банку. Капнули несколько капель эфира на тряпочку на крышке, закрыли морилку и стали наблюдать. Водомерка всё медленнее дергала своими длинными тонюсенькими ножками. А вскоре и совсем затихла.
— Умерла, — констатировал Классе.
Мне стало не по себе.
— Какого лешего мы занимаемся этим душегубством? — спросил я.
— Это всё папа виноват, — ответил Классе. — Может, искупнемся?
Но Пия отказалась купаться. Ей хотелось еще поудить. А мы тем временем заметили в луже парочку жуков-вертячек. Они кружили по воде, словно пропеллеры. Мы как раз поймали одного, когда услышали радостный вопль Пии.
— Полюбуйтесь! — кричала она.
Я протянул Классе сачок:
— Сам занимайся своим жуком.
Мне хотелось всё внимание уделить Пии. Она стояла на мысу, широко расставив ноги. Спиннинг торчал вверх и согнулся так сильно, что, казалось, вот-вот сломается. Я видел только, как Пия разматывает катушку — еще и еще, а потом сматывает немного и снова выпускает. Я ничегошеньки не смыслил в рыбной ловле. Никогда.
Но мне нравилось наблюдать за Пией.
— Приготовься, Уффе, — велела она.
— К чему?
— Схватить рыбину, когда та подплывет поближе. Я видел, как она бьется. Хвост молотил по воде, рыба на секунду выскакивала на поверхность, а потом снова погружалась на глубину. Но с каждым разом она выныривала всё ближе к берегу.
— Кто это? Синий кит? — пошутил я.
— Не мели чепухи, — осадила меня Пия. — Хватай же ее!
Я увидел зеленую тень на дне. И, как водится, ринулся в воду — во всей одежде. Я все-таки сумел схватить рыбину. Она билась и извивалась у меня в руках, открывая рот так, что видны были ее острые зубы. Я старался не смотреть в ее злющие глаза.
— Поймал! — крикнул я.
И сделал пару шагов к берегу. Я уже вылезал из воды, но тут проклятая щука шлепнула меня по колену. Потеряв равновесие, я споткнулся о поросшую зелеными водорослями скользкую скалу, упал и ударился лбом над правым глазом. В голове замелькали злобные синие звездочки. Я ободрал локти, но добычу не выпустил. Щука затрепыхалась, когда я на нее навалился, но потом присмирела. Каким-то чудом мне удалось все же выбраться на берег и положить рыбу, словно жертву, к ногам Пии:
— Вот, пожалуйста.
— Да у тебя кровь!
Сильным ударом Пия оглушила полуживую щуку. А потом занялась мной.
— Ляг на спину, — велела она.
Звезды перед глазами постепенно потухли, и я увидел легкие летние облачка, бежавшие по небу. И скопу, которая кружила надо мной, словно гриф над павшим героем.
— Как ты? — спросила Пия.
— Да ничего страшного, — сказал я.
Но потом придумал ответ получше:
— Только вот в голове всё шумит, словно в чертовом улье. И ноги как ватные.
Пия склонилась надо мной. Я смотрел в ее карие глаза и не мог оторвать взгляд: казалось, он заблудился там в глубине и пропал. Пия нахмурилась и дотронулась прохладной рукой до моей рассеченной брови. Словно восточная целительница. Пальцы ее пахли рыбой.
— Швы, по крайней мере, накладывать не придется, — заключила она.
Тут подоспел Классе с бутылкой лимонада и кексом. Он водрузил их мне на живот.
— Вот, это всё — тебе, — сказал он, словно это было последнее причастие.
— Здорово, — ответил я слабым голосом.
— Лежи и не шевелись, — велела Пия. — Может, у тебя легкое сотрясение мозга. Я пока остановлю кровь.
Она взяла розовое махровое полотенце, смочила его в морской воде и приложила к ране. Полотенце закрыло мне лицо. Этим самым полотенцем она вытирала свое тело, подумал я. От этой мысли у меня снова закружилась голова. Я вдыхал ее запах. Сладковато-кислый, как чай с молоком, медом и лимоном.
Я постарался затаить дыхание, чтобы получше запомнить его.
— Держи-ка сам полотенце, а я пойду выпотрошу щуку, — сказала Пия, когда я наконец выдохнул. — Спасибо, что не упустил ее. Она, наверное, килограммов шесть весит.
— Не меньше.
Немного погодя я приподнял полотенце и отыскал взглядом Пию. Она сидела на корточках и потрошила рыбу. Вспорола брюхо, вынула внутренности и разложила всё на земле.
— Это селезенка, это желудок… это желчный пузырь, а это плавательный — чтобы рыба могла оставаться на определенной глубине. А вот и сердце…
— Ловко у тебя получается, — похвалил я.
— Когда вырасту, стану операционной медсестрой, — улыбнулась Пия.
