— Ну почему ты вечно так? — вступилась бабушка.
— Потому, — буркнул дед и зажевал пустым ртом. — Потому, потому… что я хочу, чтобы меня оставили в покое!
И он ушел из-за стола, прихватив котлеты. Бабушка откинула красивую прядь седых волос, упавшую на лоб. Потом высосала вареный рыбий глаз. Она считала, что это самое лакомое у трески. Картинка пострашнее, чем любой фильм ужасов. Но в этот раз мне было не до нее. Я думал о Перси.
Он еще даже не приехал, а уже всех против себя настроил.
— Завтра, между прочим, мой день рождения, — проговорил я тихо.
— Ага, но не рассчитывай на гору подарков, — предупредил брат.
— Я и не рассчитываю.
Да, хуже нет, если у тебя день рождения в июле. Выбор подарков в местных магазинах невелик. Обычно всё заканчивалось альбомом для рисования, коробкой восковых мелков, куском деревенского сыра и шоколадным кексом. Сыру я всегда был рад. Я люблю сыр. Иногда, впрочем, мама с папой привозили мне что-нибудь из города.
— Я тебе подарю «лошадиный укус», — прошептал брат.
«Лошадиный укус» — это когда тебя ущипнут за ногу, больно-больно.
— Спасибо, — сказал я.
— Спасибо за обед. Очень вкусно, — громко поблагодарил папа, хотя оставил половину порции на тарелке.
Мама мыла на кухне посуду. Папа снова занялся своим вечным разгадыванием кроссвордов. Бабушка уселась в любимое кресло у окна. Она сидела, смотрела на деревья и море и курила сигарету в длинном мундштуке.
Дым колечками поднимался к потолку, такому же голубовато-белому, как ее волнистые волосы, подколотые валиком, который мама называла «поросячьей спинкой». Но мне всё равно эта прическа казалась очень красивой.
Бабушка держала спину прямо и была похожа на актрису из французского фильма.
— Сделай колечко, — попросил я.
Бабушка молча пустила еще одно кольцо дыма. Я встал у нее за спиной и тоже поглядел в окно. Дедушка в старой перепачканной шляпе выкапывал из земли очередной камень. Это было его постоянное занятие. Он выкорчевывал камни, чтобы освободить землю для посадок.
Дедушка отбрасывал землю резкими сердитыми движениями.
— Бабушка, — проговорил я.
— Чего тебе?
— А почему дедушка всё время такой сердитый?
— Уж каков есть, — отвечала она.
— Он что, всегда таким был?
— Ну, поначалу-то нет, — сказала бабушка, помолчав немного. — В самом начале, когда мы познакомились… тогда он был веселый. Надеялся, что я полюблю его так же сильно, как он меня.
— А ты не полюбила?
На это она ничего не ответила. Только послала еще один дымовой сигнал.
— Почему же тогда ты вышла за него замуж?
— Ну, ты же знаешь, какой он.
— Какой?
— Упрямый, — сказала бабушка. — Как вобьет себе что в голову, так не отступится. Вот я и думала… Что я, интересно, думала? Надеялась, наверное, что раз он моряк, то мы будем редко видеться.
— А он?
— Он действительно много плавал. Это так… А возвращаясь домой, каждый раз привозил мне подарки, сам их делал. Смотрел на меня и ждал, что я обрадуюсь. Но как показать, что радуешься, когда на душе кошки скребут?
— Не знаю.
— Ну еще бы! Надеюсь, с твоим приятелем всё обойдется, — вздохнула бабушка.
— Я тоже.
В тот вечер я лег спать пораньше. Закрыл глаза и попытался представить, как рассказываю Пии анекдот, а она смеется-заливается и в конце концов падает от смеха прямо мне в объятья. Но у меня ничего не вышло. Вместо этого мне приснился Перси. Он стоял на носу парохода, махал мне и кричал:
— А вот и я, Уффе!
«О господи», — подумал я.
Глава 6
Я встречаю Перси, а дедушка разбивает стул
Перси прибыл на следующий день двенадцатичасовым катером. Лил дождь и дул сильный ветер. Я ждал его на причале, раскрыв над головой дедушкин зонт. А Перси стоял на носу и махал мне.
— А вот и я, Уффе! — крикнул он еще до того, как катер пристал к берегу.
Я не знал, радоваться мне или нет.
Перси был в коротких штанах, сандалиях и трикотажной шапке, в руках он держал небольшую сумку. А на талию он нацепил пробковый спасательный пояс.
— Ух, наконец-то я сюда добрался! — сказал он, спрыгнув на землю. — Я так ждал этого дня! Мама испекла для нас полосатый тигровый кекс. Смотри, что мне дал двоюродный брат.
Он с гордостью указал на пробковый пояс.
— Ты что, не снимал его всю дорогу? — спросил я.
— Ну да, была охота утонуть! Я обещал отцу, что научусь плавать и смогу проплыть двадцать метров. А он сказал: посмотрим-посмотрим. И посмотришь, пообещал я. Мы поспорили на пятьдесят крон. Что скажешь?
Я ничего не сказал.
Мы чуть-чуть помутузили друг дружку — просто в шутку, ведь мы так долго не виделись. Потом мы прошли мимо будки у пристани. Там внутри я вырезал сердце, а в нем надпись: УЛЬФ + ПИЯ = ЛЮБОВЬ. Я вырезал это под скамейкой, чтобы никто не увидел.
А на стене большими буквами написал:
Сердце разбито — что ж, не беда!
Карлсона клей поможет всегда!
Но всё это я Перси показывать не стал. Мы даже не заглянули внутрь. Просто прошли мимо старых кораблей, догнивавших на берегу, а потом побрели вверх по крутому склону к нашему дому.
Перси натянул шапку на уши и стучал зубами от холода.
— На мой день рождения почти всегда идет дождь, — сказал я, оправдываясь.
— Ну да, поздравляю, — процедил он. — Подарка я тебе не привез. Решил, что сам буду подарочком.
— Так и есть, — согласился я. — Пойдем поздороваемся с дедушкой. Только не забывай, о чем я тебя предупреждал.
— О чем?
— Будь с ним повежливее, а то чуть что ему не по душе — он из себя выходит.
— Не волнуйся, — сказал Перси и обнял меня. — Долго еще идти?
— Нет, уже пришли.
Мы взобрались на холм, и прямо перед нами вырос наш белый дом. Перси застыл на месте и опустил сумку прямо в лужу. Он разглядывал башенки с эркерами. И террасу с оградой на крыше.
— Ни фига себе хибарка! Да это же настоящий дворец!
— Называй как хочешь, — ответил я. — Ну, входи же.
