Вечер был просто великолепен. Течение постоянно обновляло палитру реки, произвольно смешивая всевозможные цвета от зеленовато-синего до серебристого и даже черного. Вокруг не было ни души. Просторы Оксбоу-Бенд были в нашем распоряжении. Мы мигом спустили каноэ на воду, облачились в спасательные жилеты, застегнули их по всем правилам, взяли весла, усадили детей и отчалили от берега, чтобы всем вместе максимально насладиться красотой реки.
На пути нам встретился старый деревянный мост или, точнее, то, что от него осталось. Он был таким низким, что, казалось, еще немного, и он просто ляжет на воду. Чтобы проплыть под его ветхими останками, нам пришлось нагнуться. Самый поверхностный взгляд не вызывал сомнений в том, что это сооружение не переживет следующего порыва ветра. Мы осторожно продвигались по извилистому руслу реки Снейк — Джон на корме, у руля, я впереди, а переполненные изумлением и восхищением мальчики посередине. Когда стали появляться звезды, мы почувствовали себя героями книги Льюиса, присутствующими при сотворении Нарнии
[3]
: небо было таким ясным, а звезды такими близкими! Затаив дыхание, мы следили за падением одной из них, медленно прочертившей небо и растаявшей в ночи.
Всплеск от нырнувшего в воду бобра, словно ружейный выстрел, вспугнул двух уток, но все, что мы смогли увидеть на фоне угасающего неба и черной реки, это оставленный ими след, напоминающий две серебристые дорожки, которые обычно исчезают за воднолыжником. В лесу, стеной стоявшем вдоль реки, начали свою ночную перекличку совы. К ним из прибрежных зарослей присоединились канадские журавли. Эти такие привычные звуки казались нам таинственными, почти потусторонними. Мы шепотом сообщали друг другу о каждом вновь подмеченном чуде, и только плеск весел время от времени выдавал здесь наше присутствие.
Наступила ночь — значит, пора заканчивать путешествие. Мы собирались сойти на берег в заводи, ближе всего расположенной к дороге, чтобы не слишком долго искать машину. Мы решили не рисковать и не возвращаться к тому месту, где спустили на воду каноэ… для этого нам пришлось бы грести против течения, к тому же в полной темноте так непросто разглядеть дорогу назад.
Когда мы почти достигли берега, как раз в том месте, где мы собирались на него сойти, из высокой травы нам навстречу поднялся лось. Он был черным, как ночь, — увидеть его удалось только потому, что его массивный силуэт вырисовывался на фоне ночного неба и острых горных вершин. Лось был огромен, великолепен, но он стоял на нашем пути, преграждая единственную ведущую к дороге тропку. Нелишней будет такая справка: больше всего людей погибают при внезапных встречах именно с лосями, а не с другими представителями дикой фауны, обитающими в национальных парках Америки. Поразительная скорость, более семисот килограммов мышечной массы, ветвистые рога и абсолютная непредсказуемость делают этих животных действительно опасными существами. Стоявшему перед нами лосю хватило бы и двух секунд, чтобы войти в реку и перевернуть наше каноэ. Нечего было и думать о том, чтобы мимо него пройти.
Наше восторженное настроение улетучилось. Мы с Джоном встревожились не на шутку. Поскольку выход на берег был теперь для нас перекрыт, нам ничего не оставалось, как в кромешной темноте пуститься в обратный путь по воде. Без паники и шума мы развернули каноэ и, направляя его против течения, старались определить фарватер, чтобы сильным встречным потоком нас не отнесло на середину реки. Кто бы мог подумать, что все так закончится? Внезапно прогулка из лирической превратилась в драматическую и потребовала от нас максимального напряжения сил. Джон должен был мастерски управлять рулем, я — изо всех сил грести. Любая наша ошибка могла привести к тому, что каноэ, зачерпнув бортом воду, могло опрокинуться и мы с тремя нашими сыновьями оказались бы в стремительным темном потоке.
Замечательно!
Но мы справились — справился Джон, справилась и я. Мы приняли брошенный нам вызов и вдвоем решили эту сложную задачу. И тог факт, что это ночное приключение потребовало от меня максимального напряжения сил, что я пережила его вместе со своей семьей в окружении дикой, мерцающей в свете звезд красоты и что это было в высшей степени опасное приключение, — произвел на меня неизгладимое впечатление. Я больше не была прежней Стейси — я была Сакагавеей
[4]
, индейской принцессой американского Запада, храброй и сильной женщиной.
Путь Женщины
Тебе решать — идти на риск иль не идти.
Нераспустившимся бутоном жить больнее,
Чем расцвести.
Анаис Нин
Я пытаюсь вспомнить, когда я впервые осознала, что, перестав быть девочкой, становлюсь молодой женщиной. Когда я окончила школу или университет, или когда вышла замуж, или еще позже, когда стала матерью? Эти строки пишет сорокапятилетняя женщина, но и по сей день в каких-то вопросах я чувствую себя все той же девчушкой. Когда я анализирую некоторые эпизоды прошлого, которые должны были стать своего рода поворотными моментами, знаменующими новую страницу в моей жизни, но так и не стали ими, я понимаю, почему процесс взросления казался мне таким пугающе неопределенным.
В тот день, когда у меня началась первая менструация, члены моей семьи повели себя очень бестактно. Мне было так неловко, когда они, собравшись за обеленным столом, хором запели: «Эта девочка теперь стала девушкой…» О-о-о-о-о! Я не чувствовала в себе никаких перемен. Если я что-то и испытала в тот день, так это обиду и унижение, потому что моя семья узнала об этом. Скованная стыдом, я уставилась тарелку, будто в жизни не видела ничего интереснее кукурузы.
А когда я впервые примерила бюстгальтер — на самом деле короткую трикотажную маечку для занятий спортом, передняя часть которой была выполнена из тугого эластичного материала, — одна из моих сестер буквально вытащила меня в коридор, где — о, ужас! — с фотоаппаратом наготове меня поджидал отец, чтобы заснять этот «трогательный» момент моего взросления. Они меня уверяли, что позднее я сама буду над этим смеяться. (Я не смеялась.) Как и многие девушки, я во многом была предоставлена самой себе и в одиночку справлялась с трудностями подросткового периода — с изменениями, вызванными пробуждением моего тела и моего сердца. Это мое путешествие из детства во взрослую жизнь не сопровождалось ни одним напутствием. Впрочем, одно наставление я все-таки получила: мне было рекомендовано поменьше есть. Как-то раз отец отвел меня в сторону и сказал: «Ни один мужчина не полюбит тебя, если ты будешь толстой».
В университете я примкнула к движению феминисток, потому что, как и многие женщины в семидесятые голы прошлого столетия, пыталась понять, кто я такая. Фактически я стала руководителем «Women’s Resource»
[5]
в одном из либеральных университетов штата Калифорния. Но пока я доказывала свою силу и независимость («услышьте же мой плач»), мое сердце оставалось пустым. Когда вы молоды и еще не поняли, кто вы на самом деле, утверждение «ты можешь быть любой» едва ли поможет вам разобраться в себе. Слишком уж широкие просторы оно открывает, но направления не дает. А когда вы немного повзрослели, разрешение «делать все, что делают мужчины» звучит еще бессмысленней. Я совсем не хотела походить на мужчину. Но что же это такое — быть женщиной?
