Юлия сердито смотрела на Питера. Она не позволит загнать себя в угол.
– А если я расскажу Карлу о том, что Мартина тайно встречается со своей теткой, вы можете забыть о своих планах по поводу Розенбурга! Тогда, может быть, не будет никакой свадьбы!
Юлия увидела, как Питер вздрогнул в своем кресле. Значит, она попала в точку! Юлия повернулась на каблуках и покинула помещение, оставив потрясенного Питера одного. Одно очко в ее пользу. Несмотря на волнение и мужество, которое ей пришлось проявить, чтобы дать отпор Питеру, несмотря на то, что ее сердце разрывалось на части, Юлия улыбнулась.
В этот раз ей пришлось изобразить приступ лихорадки, чтобы избежать общества Карла, Мартины и прежде всего Питера. Юлия попросила Амру принести собравшимся ее извинения и предпочла остаться одна в комнате. Кири сразу же забеспокоилась, когда Юлия сказала, что ей нехорошо. Понадобилось некоторое время, чтобы объяснить служанке, что на самом деле она не больна. На лице рабыни было написано облегчение, когда Юлия в своей спальне объяснила: ей просто хочется побыть одной и, честно говоря, у нее ничего не болит. Однако в душе она даже обрадовалась, что Кири так о ней заботится, а не просто исполняет свои обязанности. Юлия сказала ей несколько ласковых слов и отослала к Амру. Ей нужно было побыть одной, ей нужно было подумать.
Пусть даже Юлия успешно отразила нападение, Питер недвусмысленно дал ей понять, какая роль отводится ей на плантации. А что, если он сказал правду? И если она не сможет подарить Карлу наследника, то всю жизнь проведет лишь в качестве живого украшения, а плантация все больше и больше будет отходить Питеру и Мартине. Юлии эта мысль показалась невыносимой. Однако в этом не было ничего невероятного, ведь Карл, в конце концов, был уже немолод, а в этой стране существовало великое множество болезней, которые неожиданно могли прервать человеческую жизнь. Юлия, будучи женой Карла, вполне имела право унаследовать Розенбург, и она это знала, однако муж никогда не доверил бы ей управление плантацией, пока бразды правления были в его руках. И тут, очевидно, Питер был для Карла на первом месте; может быть, Карл уже отдал по этому поводу соответствующие распоряжения. Юлия этого не знала. Ей надо было соблюдать осторожность и по отношению к Питеру тоже. Никто не мог бы сказать, какое влияние он имел на Карла. Юлия приняла решение: пока Питер находится на плантации, ей следует как можно меньше общаться с детьми рабов. У нее разрывалось сердце от одной мысли об этом, но вероятность того, что Карл обо всем узнает, была слишком велика.
В обеденное время в доме было тихо, и Юлия предалась сну. Ее разбудил скрип половиц в коридоре. Ни Амру, ни Кири в это время не ходили по дому, и другим рабам тоже не разрешалось мешать ее послеобеденному отдыху. Юлия выскользнула из постели и босиком подкралась к двери. Она осторожно приоткрыла дверь, посмотрела в коридор и увидела, как мелькнул рукав рубашки Карла, исчезающего в той комнате, которую ей не показала Амру. Что понадобилось ему там? Юлия тихо закрыла дверь и снова легла в постель.
Эта комната была «табу» – так сказала ей Амру, водя ее по дому. Тогда Юлия не восприняла всерьез важное выражение лица негритянки. В конце концов, внизу тоже были комнаты, которые использовались только рабами и куда вряд ли заходили белые. Юлия предполагала, что это – помещение для гостей, которое не использовалось, или, быть может, чулан, поэтому больше не стала ломать над этим голову, особенно после того, как когда-то нажала на ручку двери и обнаружила, что комната закрыта на ключ. Однако сейчас в ней проснулось любопытство.
Вечером, когда на плантацию опустилась ночь и утих оглушительный вечерний концерт обитателей леса, Юлия лежала в кровати и прислушивалась к глухим звукам. Кири часа два назад принесла ей напиток для сна и налила свежей воды в сосуд для мытья. Юлия спросила, ушли ли спать остальные.
– Миси Мартина снова спорила с масрой Карлом о свадьбе. Она рано ушла к себе в комнату. Масра Карл и масра Питер пили драм. Затем масра Питер также ушел. Масра Карл в одиночку выпил еще два стакана, а потом Айку отвел его спать, – с готовностью рассказала Кири.
– Спасибо, Кири. Ты тоже можешь идти.
Подозрения Юлии подтвердились. Она слышала, как Карл в соседней комнате заплетающимся языком давал указания Айку. Наконец голос ее мужа затих.
Тогда Юлия решила, что наступил удобный момент для того, чтобы узнать, что же скрывалось за этой дверью. Женщина встала и надела на себя шелковый пеньюар. Сначала она осторожно подошла к двери, которая разделяла ее комнату и спальню Карла. Как Юлия и ожидала, оттуда доносился тихий храп. Когда Карл напивался, он обычно спал очень крепко. Даже когда ему перед отходом ко сну приходило в голову осчастливить Юлию, после этого он засыпал как убитый, и если Юлия вставала, чтобы помыться, то его это не беспокоило. У женщины мороз пробежал по коже: она не любила вспоминать об этих ночах и обычно сразу же старалась выбросить их из головы.
Юлия осторожно выскользнула из своей комнаты и прошла несколько шагов по коридору. Когда она нажала на ручку двери, ведущей в комнату, дверь, к ее удивлению, открылась. Юлия проскользнула в образовавшийся проем и постаралась как можно тише закрыть за собой дверь. Ее сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди. Юлия пару раз глубоко вздохнула и обернулась, чтобы осмотреться в помещении.
Когда ее глаза привыкли к сумеречному свету, она с трудом узнала кое-какие предметы мебели. Юлия сделала несколько робких шагов по комнате, стараясь ни на что не натолкнуться, пока не остановилась перед чем-то, стоявшим посередине. Перед ней была детская колыбель с балдахином из шелкового батиста! Это была детская! У Юлии перехватило дыхание. Неужели Карл в радостном ожидании их будущего ребенка приказал оборудовать здесь детскую комнату? Но затем Юлия ощутила, что в этой комнате царила мрачная атмосфера. Тут пахло пылью, воздух был затхлым, а когда Юлия осторожно провела пальцем по пологу на колыбели, ткань слегка затрещала. В эту комнату редко входили. Юлию пробрал озноб, и она теснее запахнула пеньюар. Затем женщина осторожно выбралась из комнаты, вернулась к себе и забралась под простыню. Что все это означало? На корабле Вильма рассказывала ей о том, что первая жена Карла Фелис была снова беременна, когда… когда…
Юлия не могла себе представить, чтобы беременная женщина могла покончить с собой. Что же могло заставить Фелис наложить на себя руки?
О сне можно было забыть. Юлия беспокойно ворочалась в постели. А была ли эта кровать ее кроватью? Может быть, раньше здесь лежала Фелис и глубокой ночью тоже думала о чем-то, и эти мысли в конце концов побудили ее… Юлии стало дурно от одного предположения об этом. Она резко вскочила, завернулась в тонкую простыню и улеглась на кушетку возле окна. Помещение, залитое слабым лунным светом, показалось ей призрачным и чужим.
На следующий день попугай Нико первым почувствовал мрачное настроение Юлии. Не успел он приземлиться на веранде, как тут же сделал несколько уморительных прыжков на балюстраде, словно хотел ее развеселить.
Амру принесла Юлии чашку горячего какао. Служанка обратила внимание на бледно-серые круги под глазами миси, однако сочла их следствием недомогания, которое Юлия якобы чувствовала последнее время.
