В это утро на берегу царила суматоха. Здесь торговались изо всех сил. Женщины отчаянно ругались, но и смеялись не меньше, а в общем все происходило ко всеобщему удовольствию.
Кири наблюдала за этой суматохой, стоя немного поодаль. Она, правда, тоже изготовила ожерелье из маленьких розовых ракушек, которых не было далеко вверху против течения реки, поэтому украшения из них высоко ценились у жен лесных негров и у рабов в хинтерланде, однако сейчас даже не подумала о том, чтобы обменять его на какую-то полезную вещь. Девочка с задумчивым видом уселась на поваленный ствол и стала перебирать хрупкое ожерелье пальцами. Собственно, ей ничего не было нужно. Ей, как домашней служанке и личной рабыне миси, делали некоторые поблажки. Кроме всего прочего, она могла получать в свое пользование старую одежду хозяев дома, которую можно было перешить на себя. При этом перешивание одежды было неписаным законом – ни один раб не имел права ходить в одежде белых, за исключением домашней униформы, но ведь униформу ни один белый никогда не надел бы.
Разумеется, такие поблажки иногда вызывали зависть у других девочек и женщин, однако, поскольку Кири была девушкой скромной и с удовольствием делилась с остальными кусками материи, это недовольство держалось в допустимых пределах.
Когда толпа женщин постепенно рассеялась, чтобы унести покупки в поселок, Дэни не спеша подошел к Кири. Девушка почувствовала, как у нее запылали щеки.
– Ну что, малышка? – насмешливо произнес он, садясь рядом с ней и отламывая кусок хлеба из кассавы, который только что выторговал для себя.
Дэни протянул хлеб и Кири. Она приняла угощение и попыталась улыбнуться.
– Ну как, помогла курица? – спросил он, подмигивая.
Кири поначалу не поняла, что он имеет в виду. Затем ее охватил жар – она вспомнила о ночи, когда проводила ритуал для миси. В ее воспоминаниях это событие скорее было связано с чем-то другим. Кири сразу же начала мучить совесть, потому что принесенная в жертву курица пока что не помогла. Может быть, она просто недостаточно сильно в это верила? Или же была отвлечена чем-то другим?
Вместо ответа девушка пожала плечами и впилась зубами в хлеб, боясь, что ее голос прозвучит хрипло, оттого что она нервничает. Когда Дэни нагнулся к ней поближе, она чуть не подавилась.
– Ты сегодня ночью снова придешь на данси? – прошептал он.
Кири ничего не знала о предстоящем празднике, и в этом не было ничего удивительного. Обычно рабы не разговаривали между собой о таком событии. Как правило, о данси знали только непосредственные участники: слишком велика была опасность того, что об этом прознают белые. И тем не менее Кири кивнула. Она уж придумает, как и где…
– Хорошо, значит, там и увидимся!
На лице Дэни появилась широкая улыбка. Он встал, подмигнул Кири и побежал догонять других мужчин, которые ушли в поселок.
Сердце Кири билось так часто, что чуть не выпрыгивало из груди.
Это было нетрудно – среди ночи пристроиться к нескольким рабам, которые выскользнули из поселка. Кири не спала, прислушиваясь к каждому шороху, и тоже отправилась в лес.
Никто не наткнулся на нее, когда она кралась по полям, а Дэни сразу же выбрал себе место рядом с ней. Йенк, очевидно, знал, что он ждет ее. Кири со страхом подумала о том, не слишком ли открыто она себе ведет, если сейчас, безо всякой уважительной причины, занимает место у костра. Однако остальные рабы с плантации были слишком заняты собой, так что никто из них не удостоил ее ни единым взглядом.
Снова здесь, как оказалось, происходил ритуал заклинания, и снова были две пары, лесные негры и Йенк в роли шамана. Лесные негры, наверное, раздобыли необходимые для этого ритуала предметы, потому что для проведения некоторых специфических церемоний иногда требовались весьма необычные вещи – например, хвосты обезьян или большая кожа игуаны, найти которую на плантации было очень трудно. Дэни снова улыбнулся Кири, и некоторое время они молча сидели друг возле друга. Огонь костра согревал их лица, а заклинания, произносимые колдуном, убаюкивали, создавая впечатление нереальности происходящего.
Через какое-то время Дэни прервал молчание, шепнув Кири:
– Скажи-ка, ты ведь родом не с этой плантации?
Девушка покачала головой:
– Нет, я приехала с новой миси.
Он кивнул и снова замолчал. Затем Дэни спросил:
– Ну и как, ты не скучаешь по месту, где закопана твоя пуповина?
Кири была удивлена, что для Дэни это старое поверье, по-видимому, что-то значило. Поверье гласило о том, что каждый человек привязан к тому месту, где закопана его пуповина. Это было одной из причин, почему рабы на протяжении всей жизни держались одного места – своей плантации, – даже не думая о том, что для них могло существовать кое-что еще. Однако у самой Кири была маленькая проблема, связанная с этим поверьем.
– Я вообще не знаю, где закопана моя пуповина, – тихо сказала она и опустила глаза, потому что это печалило ее.
Кири в очередной раз осознала, что на самом деле у нее не было ни родины, ни семьи.
Дэни удивленно поднял брови:
– Ты этого не знаешь? О, как жаль!
Кири стало стыдно из‑за того, что ей неизвестно, откуда она родом.
– А где зарыта твоя пуповина? – спросила она с любопытством, не в последнюю очередь для того, чтобы сменить тему разговора.
– Моя? Там! – Дэни указал на лес.
Теперь засмеялась Кири:
– Здесь? В лесу? Ты родом из No-Меri-Мi-Kondre? – Она захихикала.
«No-Меri-Мi-Kondre» была любимой историей среди рабов в этой стране; выражение это означало «Оставь меня в покое». Это было место, откуда нет возврата, потому что человек, знавший, где оно находится, должен был навсегда в нем оставаться. Говорили, что там жили злые духи и лесные негры, сбежавшие с плантаций и скрывавшиеся в лесу. Они ловили людей и приводили их в эту деревню. Тетя Грена часто рассказывала Кири эту историю, когда та была маленькой, – наверное, для того, чтобы помешать ей убежать в лес.
Дэни, ухмыляясь, покачал головой.
– Нет, не оттуда, хотя… Когда я был ребенком я иногда пытался найти эту деревню, – произнес он задумчиво. – Нет, я здешний. Я имею в виду, что я родом из Розенбурга, – добавил он с улыбкой.
Кири была поражена.
– Как? Ты родился на плантации, но живешь в лесу и… Не понимаю.
Дэни кивнул.
– Это длинная история… Я расскажу тебе в следующий раз.
Он посмотрел на девушку с заговорщическим видом, а затем поднялся с места. Кири заметила, что остальные негры тоже собирались уходить.
Ее мысли, однако, продолжали вертеться вокруг услышанного. Если Дэни был родом с плантации, значит, у него все же есть семья? А как он попал к лесным неграм? Она находила все это очень странным и, думая о своем, ощупью продвигалась в темноте по краю плантации сахарного тростника.
