Тихо простонав, Констанция сбросила с ног туфли. Поглаживая затянутые в шелковые чулки ступни, она размышляла, как сложилась бы ее жизнь, если бы она была замужем за Сержем. В постели с Джорджем ей приходилось мириться с его неловкостью и нечуткостью. А с Сержем? Это будет приятнее, увлекательнее? Она получит удовольствие?
Констанция открепила от платья корсаж и стала с восхищением разглядывать орхидеи. Такие необычные цветы: в них были и мягкость, и утонченность. Она поднесла орхидеи к носу и глубоко вдохнула – в надежде, что их аромат станет символом этого чудесного вечера. Но, увы, они почти не пахли.
* * *
К тому времени как Жюли наконец погасила свет в гардеробной, кухня уже давно закрылась. Несколько официантов, лихо закручивая усы, прошли мимо и пожелали ей доброй ночи. Жюли выглянула в коридор – здесь ли Николай, наверное, ждет ее где-то поблизости, но его там не было, и она заскочила в дамскую комнату привести себя хоть немного в порядок.
Выскочив из кабинки – за весь вечер она впервые вырвалась в туалет, – Жюли подошла к зеркалу и всмотрелась в свое лицо. Обычно бледное, оно приобрело сероватый оттенок, под глазами синели круги. Она сняла с головы кружевной чепчик, сунула его карман, умылась, вытерла лицо насухо и, снова взглянув в зеркало, нахмурилась. Чтобы щеки хоть немного порозовели, Жюли их легонько пощипала, потом пригладила волосы и посмотрела на часы. Половина второго. Неудивительно, что у нее такой жуткий вид.
Прежде чем выйти из туалета, Жюли вытащила из-под платья медальон и пристально вгляделась в лицо Девы Марии. «Дева Мария, Смягчающая Жестокие Сердца». Хорошо все-таки, что вчера вечером им удалось поговорить. Теперь она знает, с какой нежностью он к ней относится.
Когда она вышла из дамской комнаты, Николай стоял спиной к ней, не сводя взгляда с пустой гардеробной. Сгорая от возбуждения, Жюли тронула его за руку.
– Ах, вот ты где! – подхватив ее на руки и поцеловав в губы, воскликнул Николай. – А я заволновался, думал, ты уже ушла.
– С чего бы это я ушла? – сияя, ответила Жюли.
Вид у Николая был свежий: только что из душа, рабочая форма лишь слегка помята, волосы причесаны. Он прислонился спиной к прилавку гардеробной и притянул к себе Жюли.
– Ну какая же ты хорошенькая, – ущипнув ее за подбородок, сказал он. – С той минуты, как мы столкнулись на лестнице, я все время о тебе думаю.
– И я тоже о вас думала, – улыбнулась в ответ Жюли. – Простите, что я так задержалась.
– Ну, как тебе понравилось в первом классе? Хоть у кого-нибудь была такая потрясающая соломенная шляпа, как у меня? – подмигнув, спросил он.
– Вы хотите сказать, такая летучая? – робко рассмеялась Жюли. – Нет, все шляпы и пальто были солидные, темных цветов. И, по мнению их владельцев, чрезвычайно хрупкие, да к тому же каждую могли вмиг увести у меня из-под носа.
– Джульетта, они тебе досаждали? – спросил он. – Или они с моей девушкой флиртовали?
– Ничуть не флиртовали! – Жюли покраснела. – Почти все они только и делали, что ворчали. А я-то думала, что пассажиры в первом классе – необычайно воспитанные люди!
– Хорошее воспитание не имеет никакого отношения к деньгам, – провозгласил Николай.
– Что правда, то правда. Пассажиры в третьем классе куда дружелюбнее. Мы с ними и болтаем, а порой даже смеемся. А эти без конца беспокоились, что у меня недостаточно чистые руки и я запачкаю их драгоценные вещи.
– Интересно, что бы они подумали о моих, – выставив вперед руки с въевшимся в них машинным маслом, проговорил Николай. – Да ты про этих снобов и думать забудь. Эта ночь принадлежит только нам!
Он взял Жюли за руку и повел по коридору.
– Так чего бы тебе сейчас хотелось?
Для работников на корабле не было почти никаких развлечений. В перерывах между работой тем, кто служил в первом и втором классах, не разрешалось заходить в отделения для пассажиров; а в их собственных отделениях были только мужские и женские столовые, которые в перерывах между едой превращались в комнаты отдыха. В третьем же классе работники время от времени общались с пассажирами: они аплодировали певцам и танцорам, а иногда и сами танцевали. Однако если об этом узнавала мадам Трембле, нарушителю устраивалась серьезная взбучка.
– Хотите, погуляем по палубе? – неуверенно предложила Жюли.
Скучное предложение, но что еще она могла предложить?
– Все, что вам заблагорассудится, mon amour.
Однако перед тем как выйти на палубу, Николай остановился возле огромного букета экзотических цветов, притянул Жюли к себе и наградил ее долгим поцелуем. В его объятиях Жюли вся обмякла – тряпичная кукла, да и только. Когда они наконец выбрались наружу, от холодного, влажного воздуха Жюли едва не задохнулась. Проведя вечер в теплой гардеробной, она и не догадывалась, что на улице так похолодало. Они подошли к перилам, и Жюли, дрожа в тоненькой форме, скрестила на груди руки, чтобы согреться. Туман исчез, и перед ними открылся бурлящий океан.
– Наверное, грядет непогода, – взглянув за борт, заметил Николай.
– Вы думаете, надвигается шторм? – спросила Жюли.
Она прекрасно знала о последствиях бурь: сломанные мачты, пробоины в борту, пропавшие моряки – и относилась к ним с трезвым пониманием. Жюли нахмурилась.
– Вот что я скажу: судя по всему, к утру имбирный чай тебе очень пригодится. – Он улыбнулся и обнял ее за плечи. – Да ты вся дрожишь. Давай пойдем туда, где потеплее. Здесь холодно.
Идти, в общем-то, было некуда, и они побрели к лестнице.
– Хочешь, проведу тебя по машинному отделению? Там по крайней мере тепло и спокойно. – Он широко улыбнулся. – Вмиг согреешься.
– Почему бы и нет? – весело отозвалась Жюли, хотя на самом деле эта идея ей вовсе не была по душе.
Когда она бродила по машинному отделению, у нее от жары снова закружилась голова, и снова стало подташнивать, точно как в день отплытия.
Николай взял Жюли за руку и на каждой лестничной площадке целовал ее. На ярко освещенной лестнице первого класса он едва касался ее губ, но спускаясь все ниже и ниже, туда, где было пусто и темно, он прижимался к ней всем телом и долго целовал ее в губы. Когда они добрались до третьего класса, Жюли уже задыхалась.
– Мне нужно разобраться, что к чему, – прошептала Жюли. – Пойду проверю, спят уже все или нет. Я не знаю, к которому часу мадам Трембле ждет моего возвращения.
Николай остался ждать ее на лестнице, а она осторожно прокралась по коридору. Из общей комнаты доносились голоса, и, хотя Жюли не знала языка, на котором говорили мужчины, она догадалась, что они играют в кости. Заглянуть в женскую спальню и проверить, спит ли мадам Трембле? А что, если нет? Жюли хотелось побыть подольше с Николаем, и она зашагала назад к лестнице. Будь что будет!
Действительно, в машинном отделении было жарко и влажно. Корабль кренился теперь сильнее, чем прежде, и из-за легкого головокружения Жюли приходилось ступать с осторожностью. Николай вел ее под руку, на ходу кивая кое-кому из своих коллег, а те в ответ только посмеивались.
