— Доктор Кэмпбелл, могу ли я отвлечь вас на минутку? — тихо спросил мистер Денверс, когда я пыталась вернуть моего заплутавшего алкоголика из очередной прогулки на его каталку за занавеской.
— Мистер Деспопулос, вам нужно оставаться здесь, — сказала я, аккуратно заталкивая его за занавеску и чувствуя себя фокусником, который пытается засунуть чертика обратно в табакерку.
— Как долго вы намерены занимать 10-ю палату этим телом? — спросил мистер Денверс, не повышая голоса.
— Сколько потребуется. Он еще не умер. Но я сказала его семье, что, поскольку его отключили от аппарата, он проживет лишь несколько минут.
— Не с повреждением ствола головного мозга, милая моя. Он может продолжать свое существование овощем, но это займет длительное время.
— Кто-нибудь хочет купить телевизор? — спросил голос за моей спиной. Чертов мистер Деспопулос! — У меня тут отличные телевизоры. Широкий экран. Плоский экран. Плазменный телевизор.
— Нет, спасибо, — ответила я, сокрушаясь, что этому человеку невозможно доказать, что он не работает в «Серкит-сити». Я вздохнула, потом поняла, что мистер Денверс все еще ждет ответа на свой вопрос. — Хорошо, хорошо. Я скажу им, что я ошиблась. И вывезу его отсюда.
— Почему бы просто не сказать им, что вы не знаете, когда он умрет? — спросил мистер Денверс.
Я моргнула. Такой вариант ответа не приходил мне в голову.
— Сказать им… что я не знаю? — растерянно повторила я.
— Доктор Кэмпбелл, вы действительно верите, что в состоянии контролировать его смерть?
Вот об этом я тоже не подумала.
— Скорее… нет, — неуверенно произнесла я, чувствуя, что невольно задержала дыхание. — Но разве мне не положено вести себя, словно так и есть?
— Это, милая моя, американский подход к делу, который приводит лишь к неоправданным ожиданиям. Беря на себя роль Бога, вы неизбежно подводите людей.
Я медленно кивнула.
— Поместите его наверху и обратите внимание на комфорт, — велел мистер Денверс, направляясь дальше. Через секунду он снова повернулся ко мне: — Да, и еще, доктор Кэмпбелл. Я жду вас завтра на нашем «Важном происшествии».
Я пообещала, что приду.
После этого я вернулась и поговорила с семьей, сказав им правду о том, что не знаю, когда умрет мистер Бодли. Их реакция удивила меня. Они не возмутились. Они только кивнули с пониманием, как будто и не ожидали от меня точного ответа о времени его смерти. Да и кто мог знать такое?
Когда я вернулась в Парчмент-хаус, из открытой двери в комнату Эда доносилась музыка, а это значило, что он где-то поблизости. Но его не оказалось ни в кухне, ни в гостиной, поэтому я решила спуститься в подвал и проверить прачечную. К сожалению, она тоже оказалась пустой и лишь глухой звук стиральной машины, в которой крутилось белье, свидетельствовал о том, что здесь кто-то недавно побывал. Когда я уже повернулась, чтобы уйти, мне на глаза попалась записная книжка, которая лежала на сушилке. Не задумываясь, я взяла ее и начала листать, думая о шпионке Гарриет и ее секретах.
Сразу стало понятно, что это стихи, множество стихов, а также музыкальных значков и нот. На внутренней стороне обложки было написано «Перпл Тангс в огне». «Автор этих текстов Эд», — мелькнуло у меня в голове, и я поняла, что не имею права читать это. Но искушение оказалось сильнее.
Первые несколько вещей не впечатляли. Была одна песня под названием «Больше не девушка», которую, очевидно, сочиняли с точки зрения Шалтая-Болтая до того, как он упал со стены. В другой песне, «Пожар в прерии», говорилось, что автор хочет быть похороненным в чистом поле, — она наверняка была навеяна воспоминаниями об Айове. Еще одно творение называлось «Губы, прекрасные губы», которое показалось мне глупой балладой.
Когда Сара улыбается,
Я вспоминаю первую встречу.
Внутри меня все сжимается,
Она наполняет меня вечностью.
Вот уж спасибо, что не дошло до описания других губ. Я пробежала глазами по строчкам песни «Чудак и группа», и она мне понравилась.
Можно мне быть твоим мазохистом?
Могу ли я стать частью твоего клана?
Могу ли играть с тобой, как ни с кем другим?
Эй, девчонка с трубой, я твой фан!
Я оценила прочитанное: скорее всего, Эд был женат на ком-то, и это была не девушка, а настоящая сволочь (теоретически — Сара), которая бросила его, разбитого и изломанного до такой степени, что он хотел своих похорон в прерии. «Она ему изменяла? — подумала я. — А как насчет другой женщины, той, которую он бросил перед отъездом в Англию? Она что, играла на трубе? И если Эд имеет какое-то отношение к мазохистам, то его работа санитаром…» Словно в ответ на мою последнюю мысль пальцы перевернули страницу, и я увидела песню «Синий код».
Мы познакомились в «Аквариуме»,
Чтобы обменяться пейджерами кода,
И пейджер запищал в твоей руке,
Как только ты взяла его.
Мое сердце застыло, потом помчалось вскачь.
Теперь оно у тебя в руках.
Твои глаза расширились от страха:
«Врачи отвечают на красный код?» —
Спросила ты.
«Только для того, чтобы научиться
Пользоваться огнетушителем», —
Ответил я.
И мы стояли в «Аквариуме
Ты, взволнованная и ожидающая
Такого рутинного и такого неизбежного
Синего кода.
Мое сердце подпрыгнуло, затем заколотилось от ужаса и волнения. Оно билось так сильно и быстро, что мне казалось, будто в моей груди работает мотор. Послышались шаги на лестнице, ведущей в подвал, и я, закрыв записную книжку, рванулась в сторону ступенек.
— Эй! — воскликнул Эд.
— Привет, — сказала я, задыхаясь. Мы стояли в крошечном пространстве пыльного лестничного прохода. Я могла протянуть руки, обнять его за шею и прижать к себе, чтобы поцеловать. Но я, конечно, не решилась.
— Что ты тут делаешь? — спросил он.
— Ищу тебя. Мне нужно было уточнить… план на сегодняшний вечер. Как добраться до бара?
— Думаешь, что сможешь прийти? — спросил Эд с улыбкой.
— Я этого не пропущу!
— Что ж, если ты появишься после десяти, ты пропустишь большую часть. Но это ничего. Все равно будет классно увидеть тебя там.
Когда Эд начал объяснять мне, как добираться, я почти ничего не слышала. Я кивала и, пытаясь запомнить текст песни, снова и снова повторяла про себя: «Мое сердце застыло, потом помчалось вскачь. Теперь оно у тебя в руках».
Вернувшись в свою комнату, я бросилась рыться в джинсах, ремнях, футболках и кофтах, которые были у меня в шкафу, и вскоре поняла, что абсолютно ничего интригующего из них не получится. Был коричневый свитер, который мы с мамой купили во время нашего последнего похода по магазинам. «Последняя одежда» — так я его называла. Но мне нужно было что-то более сексуальное. Например, маленькое черное платье для коктейля.
