Я оттолкнула его, но несильно, и то лишь потому, что не хотела позволить завести меня прямо в поезде.
— Хочешь меня трахнуть? — тихо спросила я.
— Если бы ты позволила, я бы трахнул тебя прямо здесь, — ответил он.
— Почему ты так сильно хочешь меня? — Признаться, я понимала, что не услышу столь нужного мне ответа, — что он, дескать, очень любит меня и с того момента, как мы увиделись, не может думать ни о ком, кроме меня. Но я все равно приготовилась к тому, что Эд скажет: «Ты сексуальна, ты прекрасна, ты то, что надо».
Вместо этого Эд пожал плечами и, широко улыбаясь, ответил:
— Думаю, что тебе это поможет.
Я откинулась на спинку сиденья, не осознавая, что глупо таращусь на него.
— Что, черт побери, это означает?
— Я делаю тебя чуть более раскованной. Если бы ты действительно провела уик-энд в постели со мной, тебе удалось бы наконец расслабиться.
Я моргнула, не веря своим ушам. Мне хотелось разораться на него или рассмеяться.
— И это все? Ты только поэтому хочешь меня? — спросила я. — О, продолжай, милый. Это так заводит.
— Я серьезно! Я считаю, что хороший секс позволит тебе отвлечься от личных проблем и быть более внимательной к пациентам и их бедам… — Эд замолчал, рассмотрев, вероятно, потрясение, читавшееся на моем лице. «Что может быть дальше от любви?» — с горечью подумала я.
— Так ты хочешь… помочь мне… — медленно произнесла я, — стать хорошим врачом?
— Вроде того. Да, — ничуть не смутившись, ответил Эд.
— Вау, — вырвалось у меня. Я вдруг почувствовала, что вот-вот расплачусь. Но не на его плече и вообще не в его присутствии. Похоже, самым умным решением было превратить все это в шутку.
— Ты меня действительно завел. Я уже влажная.
— Ваши билеты, — хмуро потребовал появившийся кондуктор.
Когда мы подошли к входной двери, все остальные уже собрались в кухне. Роксана жарила индейку, Алисия делала картофельное пюре, а Ди разливала по формам тесто для тыквенного пирога. Весь дом пропах домашним хлебом и подливкой со специями.
— Привет всем! Познакомьтесь с Эдом, — объявила я, чувствуя некоторую гордость. Я никогда раньше не приводила своих парней домой на выходные. Пусть это и не совсем мой дом. И не совсем мои родные. А Эд не совсем мой парень…
— Мы знакомы с Эдом, — заявила Алисия.
— Я не знакома с Эдом, — сказала Роксана и вытерла руки полотенцем, после чего обменялась с Эдом очаровательным-без-сомнения рукопожатием. В обтягивающем красном платье из шелка она умудрялась даже свою желтизну преподнести как удивительный бронзовый оттенок, за который люди еще и доплачивают.
Я показала на маленькое и пухлое создание в колыбельке, стоящей неподалеку от кухонного стола.
— А это Макс.
— Привет, Макс, — сказал Эд, садясь на корточки и начиная ворковать с малышом. — Можно подержать его? — спросил он и, получив от Ди разрешение, вытащил мальчика из колыбельки, поднял к лицу и наградил эскимосским поцелуем. Когда Макс ответил Эду улыбкой, тот, похоже, был окончательно покорен. Он щекотал ребенка, проводя носом по его щечкам, и широко улыбался ему. Я смотрела на них, не в силах отвести взгляд. И не только я, как стало понятно, когда я посмотрела на остальных, — все, казалось, были просто зачарованы поведением Эда. Я поняла, что ревную четырехмесячного малыша, который даже не мой.
— Я мама Макса, — представилась Ди, помахав рукой, прежде чем я окончательно пришла в себя, чтобы познакомить их: — Ди.
— Привет, Ди, — ответил Эд, кивнув ей. Он сказал, что много слышал о ней и что Макс — самый лучший из малышей, которых ему доводилось видеть.
— Ты правда так думаешь? К сожалению, никто не верит, что он мой, из-за его светлых волос, — улыбаясь, произнесла Ди. — Винсент выглядел как настоящий инопланетянин.
— Винсент? — переспросил Эд.
— Инопланетянин? — добавила я.
— Я имела в виду — ариец, — призналась Ди, немного смутившись. — Он действительно необычно выглядит. У него шапка белых волос и обезьяний рот.
— И ты все равно хочешь вернуться к этому парню? — спросила Роксана, сжимая столовый нож с такой силой, что у меня мелькнула сомнительная мысль по поводу ее намерений. — К Винсенту Маленькому Члену?
— Мам, перестань. Прошу тебя. — Ди умоляюще посмотрела на Роксану.
— Я бы перестала, если бы ты все время не вспоминала о нем. — Роксана повернулась к Эду и объяснила, что отец Макса написал Ди письмо. — Он, видите ли, «очень сожалеет», что обращался с ней в Амстердаме, как настоящий засранец.
— Ему только двадцать четыре, это как семнадцать лет для девушки! Он ничего не мог поделать со своей незрелостью!
— Зачем мы снова обсуждаем это письмо? — вклинилась в разговор Алисия. — Я думала, это уже пройдено и забыто.
— Он нацист, — возмущенно произнесла Роксана.
— Он не нацист! — возразила Ди и задумчиво добавила: — Просто он недостаточно мотивирован.
— Эд, ты любишь артишоки? — спросила Алисия, откладывая в сторону толкушку для картофеля.
— Люблю, — ответил он, возвращая Макса в колыбельку.
— А ты умеешь их жарить? — продолжила она.
— Если готовить по рецепту, — сказал Эд.
— Может, я помогу? — спросила я, чувствуя себя забытой.
— Ага, — ответила Алисия, открывая ящик со столовым серебром. — Можешь накрыть на стол.
— Ладно. Здорово. — Я неохотно кивнула ей.
Позже, когда мы ждали, пока приготовится индейка и поднимется тесто для домашнего хлеба, я сидела с Эдом на ступеньках заднего крыльца и смотрела, как он курит. Он никогда раньше при мне не курил, хотя я иногда могла учуять от него запах табака, особенно после его выступлений. Было довольно неприятно наблюдать, как он вдыхает ядовитый дым; для меня это было как те реалити-шоу, в которых люди едят экскременты ради шанса выиграть миллион долларов.
— Мне очень нравится твоя семья, — произнес Эд, выпуская колечко дыма. — Я чувствую, что мог бы пробыть с ними целую вечность.
— Они, вообще-то, не моя семья. Но ты им тоже понравился, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не звучал чересчур угрюмо. А чего, собственно, я хотела? Чтобы они возненавидели его? Внезапно я вспомнила, что чувствовала нечто похожее в классе миссис Сэндлер, когда Эдвин был еще ребенком. Накануне своего отъезда, прощаясь с нами, он заставил плакать нашу учительницу. Возможно, сейчас я переживала из-за того, что Эд понравился им больше, чем я. Или же мне хотелось, чтобы они его возненавидели, потому что он недостаточно сильно любит меня.
— Наслаждаешься вечером? — спросил Эд, выпуская еще одно колечко дыма.
