— Как ты думаешь, они могли бы вставить картинку, на которой этого Вальдо просто нет, чтобы поиздеваться над нами? — спросил он. Если Бен претендовал на место в этой семье, то он успешно в нее вписался.
— Посмотри на Макса, Холли! Ему действительно нравится эта лягушка! — воскликнула Диотима, которая сидела на полу, встряхивая игрушечную лягушку с колокольчиком внутри. Мы с Ди вместе ходили по магазинам, выбирая подарок для Макса, и предлагали малышу разные игрушки. Остановиться на чем-то конкретном оказалось трудно, поскольку ему нравилось абсолютно все. Потом, как выяснилось, его больше привлекали игрушки, издававшие громкие звуки. Стоило нам забрать какую-нибудь из них, как Макс начинал искать ее глазами.
— Сохраните упаковку! — велела Роксана, аккуратно складывая блестящую бумагу, вместо того чтобы выбросить ее.
— Зачем, мама? Ну почему мы всегда оставляем ее? — спросила Ди.
— На случай войны, когда упаковочная бумага станет дефицитом, — сказал Бен.
Изучив фотографию механической пилы «Блек энд Деккер», которую прислал мне папа, я мрачно произнесла:
— Значит, именно это было заказано на мое имя в поместье Кэмпбеллов.
— Ага. А мне достался такой огромный гриль, что для того, чтобы передвинуть его, наверняка понадобится локомотив. Если я вернусь домой, вряд ли смогу им воспользоваться, — сказал Бен.
— Это худшая из систем, по которым выбирают подарки. По крайней мере из тех, о которых я слышала, — вмешалась Алисия. — Ваш папаша покупает то, что ему самому нужно, а говорит, что это для вас.
— Ну, мы можем поделиться книжкой «Найди Вальдо», — улыбнулся Бен.
— Я разочарована, — призналась я. — Я рассчитывала на Ноев ковчег.
— Можешь воспользоваться одной из наших яхт, Холли. — Судя по всему, Алисия восприняла мою жалобу серьезно. — У моего отца есть второй дом в Фингер-Лейкс
[42]
. Летом там просто прекрасно — мы сможем покататься на водных лыжах!
— «Одну из наших яхт», — передразнил ее Бен, — «второй дом»… Что за повседневность, в самом деле? Подумаешь, респектабельная хижина. Вам это не напоминает реплики из Белого дома? Когда я приехал туда первый раз, голуби разлетались в разные стороны, уступая дорогу нашему серебристому «порше», словно в рекламном ролике.
— Это были не голуби, а вороны, — засмеялась Алисия. — И они обгадили наш автомобиль. А еще я старалась убедить Ди в том, что ей неплохо бы побывать в Нью-Йорке. Она же может туда вернуться, правда?
Роксана выглядела напряженной, и, по всей видимости, это напряжение было вызвано замечанием Алисии, поскольку до этого, как мне показалось, она наслаждалась вечером. Однако она не стала возражать, просто подняла желтый кашемировый свитер, который я подарила ей, и сдержанно произнесла:
— Прекрасно подходит к цвету моего лица, правда, Холли?
— Ты можешь составить для Ди список необходимых покупок, а она тебе их привезет, — продолжала Алисия. — Мы неплохо развлечемся в Нью-Йорке.
— Мам, я уже объяснила ей, что не хочу ехать, — сказала Ди, усаживая на колени Макса, завладевшего игрушечной лягушкой. — Не сейчас. Макс еще слишком мал.
— Как раз сейчас — самое время: он еще даже ходить не умеет, так что вполне транспортабелен, — настаивала Алисия. — Верно, Роксана?
— Это намек на то, что меня ваш отъезд не должен волновать? — спросила Роксана, откладывая свитер в сторону.
— А с чего это вдруг он должен тебя волновать? — Алисия насупилась.
— Потому что я больна, Алисия. Потому что я не знаю, что со мной случится в ближайшие дни, — выпалила Роксана.
Наступила тишина, которую нарушал только Макс, пускающий пузыри в молоко.
— Мне нужно присутствие Ди. Именно сейчас нужно. — Голос Роксаны дрогнул, и она замолчала.
Никто из нас не осмелился произнести хоть слово в ответ. Со стороны казалось, будто кто-то поставил наше Рождество на паузу. Я только сейчас поняла, что Ди и Алисия ведут себя так, потому что не знают о болезни Роксаны, несмотря на то что с прошлого лета она еще больше пожелтела. Возможно, повторилась история с беременностью Ди: они видели ее постоянно, ее живот рос у них на глазах, но все так к этому привыкли, что никто, собственно, не ждал появления Макса.
— У меня рак. И уже пошли метастазы. Именно поэтому я такая желтая, — отрывисто объяснила Роксана.
— Что за рак? — спросила Алисия.
— Самый худший вариант, — ответила Роксана.
— О мама… — Ди внезапно расплакалась.
— Видите, почему я вам ничего не говорила, — сказала Роксана, обнимая дочь за плечи. — Но все нормально. Даже если со мной не все в порядке. У вас все будет хорошо. Ну хватит. Давайте вернемся к подаркам.
Никто даже не шевельнулся. Никто ничего не сказал.
— Кто-нибудь… не молчите, — попросила Роксана.
Вытирая лицо рукавом, Ди выдавила из себя очередной вопрос:
— Они… сказали тебе… сколько…
— Сколько мне осталось? — спросила Роксана. — Шесть месяцев. В лучшем случае. Слушайте, я хочу вернуться к празднованию Рождества. Это может быть мой последний раз, поэтому я не собираюсь тратить его на разговоры о моей особе. У нас еще остался один подарок. Ну?
Спасибо Господу за Эда, который рванулся к елке выполнять ее просьбу до того, как остальные смогли что-то сказать. Он раскопал под мишурой последнюю нераспечатанную коробку и прочитал наклейку.
— Это для тебя, Холли!
На ярко-синей коробке с золотой лентой было написано: «Сундук со звездами». Только после того, как я развернула ее, мне попалась на глаза открытка. «Счастливого Рождества. Мэттью», — прочитала я и, сжимая открытку, спросила:
— Как это сюда попало?
— Он попросил меня привезти ее и сэкономить ему на почтовых расходах, — объяснил Бен.
— Он что, твой лучший друг? — Я, казалось, пыталась избавиться от чувства вины и угрызений совести. О Мэттью. Я так ужасно себя вела, а ты прислал мне подарок? — С каких это пор? — добавила я.
— С тех пор, как он вырезал мне аппендикс, — спокойно сказал брат.
Роксана смотрела, как я открываю коробку со звездами.
— Там карточки, видишь? С дырочками разных размеров, чтобы можно было распознавать созвездия. — Она улыбнулась. — С их помощью можно выучить расположение звезд и, даже сидя дома, попасть под звездное небо.
В коробке также оказалась книга «Мифы и легенды», и я, листая ее, представила, как Мэттью выбирал этот подарок. Как он может не ненавидеть меня, если я была с ним так жестока? Может, не стоило говорить ему о моих отношениях с Эдом, о том, что мы спим вместе? Как любит повторять моя бабушка, «правда не имеет значения, это всего лишь правда». Мой отец так и не смог смириться с правдой о маме и Саймоне.
