— Мамочка, я безумно занята, — сказала Элоиза, уклоняясь от ответа. — Ни минуты покоя. На прошлой неделе снимали в Палм-Спрингс и Теллуриде. И сегодня я тоже работала. Через неделю полечу в Рим, будем снимать для итальянского “Вог”. Я ведь не сижу сложа руки и не схожу с ума по поводу своего незамужнего статуса.
— Я не предлагаю тебе сходить с ума. Я просто говорю, что не надо все усложнять. Если бы его волновали твои чувства, он бы не тянул так долго.
Элоиза и Трип познакомились жарким июльским вечером в Бриджгемптоне, во дворе дома, который снимал кто-то из их общих друзей. Трип делал барбекю, но, едва появилась Элоиза, он уронил щипцы, и все остальное перестало для него существовать. Когда потом кто-то из приятелей стал жаловаться, что мясо превратилось в угли, Трип только сконфуженно улыбнулся. “Вините тех, кто привел ее”, — сказал он, кивая на Элоизу. Он был не самый красивый мужчина в мире и даже среди тех, кто собрался тогда во дворе бриджгемптонского дома. Трип был на четыре дюйма ниже Элоизы, когда та надевала туфли без каблуков; ей открывался прекрасный вид на его лысеющую макушку. Но что-то в нем было. Вернее, в них обоих, потому что она и представить себе не могла, что найдет это “что-то” в ком-то другом. В тот вечер они вернулись домой вместе и никогда уже больше не расставались.
— Все, мам, я побежала, — заспешила Элоиза, взглянув на часы.
— Значит, Уайет все еще встречается с твоей подругой? — спросила Рут. Она гордилась, что по-прежнему в курсе того, кто с кем встречается, и, сидя у себя в Даксбери, благодаря новым, набирающим популярность блогам о жизни звезд знала обо всем, что творилось в мире гламура.
— Я бы не назвала Корнелию своей подругой. Так, приятельница, с которой я вижусь на приемах, — сказала Элоиза. — Мне пора…
— Надеюсь, все получится. Моя подруга Донна считает, что, если у Трипа не останется друзей-холостяков, он наверняка решит, что и ему пора остепениться…
— Мама! — терпение Элоизы лопнуло. — Довольно, прошу тебя. Я опаздываю.
— Беги, деточка. Желаю, чтобы поездка оказалась просто волшебной. Позвони, если произойдет что-то интересное, — пропела Рут.
— Спасибо. Но не сиди у телефона и не жди, — Элоиза старалась говорить шутливо и весело. Но, положив трубку, она упала на кровать. За всю неделю у нее не выдалось ни минуты, чтобы перевести дух. Несколько дней у моря с любимым — именно то, что ей сейчас нужно. Почему ей так не хочется лететь? Трип такой внимательный, все спланировал, приготовил ей сюрприз…
“А почему, собственно, нет?” — вдруг подумала Элоиза, вскочила с кровати и бросилась к гардеробной. Она достала воздушное платье “Альберта Ферретти”, которое берегла для торжественного случая, и пару восхитительных белых туфелек “Маноло” из змеиной кожи.
В конце концов девушку не должно застать врасплох предложение выйти замуж, которого она нельзя сказать, чтобы совсем не ждала.
Глава 9
Когда мы услышали о грандиозном конфузе, который произошел в среду на шоу Нолы Синклер, где официантка провалилась под подиум, мы просто локти себе кусали от досады, что нам так чудовищно не повезло и мы не видели всего собственными глазами. Но один из читателей — добрая душа! — сжалился и прислал нам это фото. Конечно, узнать девушку в жизни по этому снимку будет трудновато, но мы все равно публикуем его.
www.fash-addict.com
23.56
Вишневый сироп от кашля не помогал.
Люси Джо посветила фонарем на потолок спальни, где темнело пятно, по форме напоминающее штат Айдахо. Даже то дешевое вино в картонных пакетах, которое пила ее мать и которое пахло так, что хоть в бензобак заливай, было сейчас Люси Джо не по карману. Когда она обнаружила в глубине шкафа в ванной завалявшийся пузырек с сиропом от кашля, то подумала, что ей наконец-то повезло — впервые за две недели после позорного провала во время шоу Нолы. Но, даже выпив больше половины, она вполне могла бы сесть за руль какого-нибудь бронетанка и уверенно им управлять. Стрелка на ее будильнике семидесятых годов тяжело переползла с 11.56 на 11.57. Все бесполезно. Мысли, пугавшие и терзавшие ее весь день, никак не желали отступать. Обычно Люси Джо любила быть одна — это давало ей возможность делать наброски, но сегодня ей хотелось сбежать от самой себя на край света. Счет за электричество она не оплатила, и телевизионной антенны в квартире не было, да и света, кстати сказать, не было, она обходилась большим фонарем, одолженным у соседей по площадке — студентов, которые давно вышли из студенческого возраста. Еще до своего позора на показе Нолы Люси Джо еле сводила концы с концами; в ожидании тех огромных денег, что ей скоро начнут платить, она оттягивала насколько возможно оплату счетов за услуги, лишь бы хватило на оплату неоправданно дорогой плохонькой квартирки, которую она выбрала потому, что хотела жить в центре событий.
Зазвонил мобильный телефон — единственное, на что Люси Джо потратила деньги после шоу Нолы, — и она рванулась к нему с кровати в безумной надежде, что это звонит потенциальный работодатель. Это в двенадцать-то ночи!
— Звонок от Риты Эллис за ваш счет, будете разговаривать? — спросила оператор.
Люси Джо мысленно застонала. Звонит ее мать!
— Конечно, — ответила она оператору. — Привет, Рита. Как дела?
На другом конце линии молчали.
— Не буду тебе врать, — наконец мрачно произнесла Рита, голос у нее был хриплый, — дела хуже некуда. На днях пришлось делать операцию Фэй Данауэй.
“Вот она, моя погибель”, — подумала Люси Джо. Фэй Данауэй была одна из шести кошек Риты, которых она нежно любила и непременно называла в честь кинозвезд — другой своей страсти.
— Когда она отказалась есть свой любимый “Ямс”, я сразу поняла: с ней что-то не так, — продолжала Рита. — На Фэй это не похоже.
“Господи, хоть бы раз, один-единственный раз в жизни она позвонила узнать, как я живу… поздравить с днем рождения. Да что угодно, а то всегда одно и то же — денег попросить”.
— Радуйся, Люси Джо, что ты припеваючи живешь в Нью-Йорке и тебе не приходится честным трудом зарабатывать себе на жизнь в Дейвилле.
— Поверь, Рита, “припеваючи живешь” про меня никак не скажешь, — сказала Люси Джо, поднося к губам пузырек, чтобы вытрясти из него последние капли сиропа “Найкил”. Ей никак не удавалось довести до сознания Риты, что зарабатывала она в Нью-Йорке совсем немного.
— А мне-то каково — дышать день и ночь лаком для ногтей.
Насколько Люси Джо помнила, ее мать делала маникюр вовсе не целыми днями, и даже не каждый день, а исключительно когда ей вздумается. Найдет вдруг такой стих — поработать, или нужда прижмет. Знала Люси Джо и то, что все заработанное до последнего цента Рита тратила на безобразные фигурки для газона, боди-арт и поездки в Лос-Анджелес, куда она отправлялась раз в два года поглядеть на своих любимых кинозвезд. Мало того, Рита уже два раза просила у нее денег под предлогом операции Фэй. Одно из двух: либо кошка побывала под ножом хирурга чаще, чем актриса, в чью честь она названа, либо ее мать врет.
