Но разве столь удивительный уровень равнодушия – исключительно вина аудитории? А если истинная причина минимальной заинтересованности в происходящем в далеких странах читателей, слушателей и посетителей сайта не в том, что мы такие ограниченные или злые, и даже не в том, что описываемые события невероятно скучны? Может, проблема в другом: новости представлены не в той форме, которая способна нас привлечь? Может, нас не интересует происходящее в мире главным образом потому, что новостные структуры исходят из ошибочных представлений о том, как это следует до нас доносить?
4.
Первое из этих представлений состоит в том, что главный навык, которым должен обладать журналист, – это способность собирать точную информацию. Поскольку новостные структуры исходят из того, что они прежде всего борются с невежеством своих аудиторий, обучение навыку собирать точную информацию занимает первую строчку в списке образовательных приоритетов журналистских школ. Новичков учат выискивать и записывать цитаты ключевых персонажей каждого сюжета, добывать факты и цифры, подтверждающие каждый тезис, избегать красивости и вычурности текста, вычеркивать все личное, как не имеющее отношения к происходящему.
Все эти принципы представляются достаточно логичными, однако проблема в том, что диагноз, поставленный новостными структурами аудитории, неверен: на самом деле основной недуг тех, кому предназначены новости, – безразличие, а не невежество. Точную информацию об иностранных государствах добыть несложно. Дело в другом: что надо сделать, чтобы мы ощутили к ней искренний интерес? Одно дело – история о том, сколько человек погибло при нападении партизан, или утонуло при наводнении, или лишилось всего из-за продажного президента. Здесь проблемы технические и административные. От репортера требуется терпение, мужество и готовность выполнять тяжелую работу. Но совсем иная задача (и очень часто она даже не рассматривается) убедить читателей или зрителей проникнуться этими событиями. И навыки, для этого необходимые, практически всегда остаются не востребованными иностранными бюро новостных структур.
Искусство можно определить как дисциплину, предназначенную для того, чтобы активно внедрять идеи в головы людей. В литературе, далекой от журналистики, самые ее достойные представители никогда не станут утверждать, что голого скелета истории достаточно, чтобы завоевать аудиторию. У них и мысли не возникнет, что нападение партизан, наводнение или воровство сами по себе так заинтересуют читателя, что тот проявит какие-то эмоции, будет тронут до глубины души или разозлится. Эти писатели знают, что ни одно событие, каким бы оно ни казалось шокирующим, не гарантирует того, что посторонний человек будет им как-то эмоционально задет. Для этого следует затратить много усилий, использовать все свое немалое мастерство, добавить захватывающих подробностей, жестко контролировать скорость развития и структуру сюжета. В некоторых случаях следующие творческим принципам писатели могут даже пожертвовать точностью: подправить факт, что-то опустить, ужать высказывание, изменить дату – и при этом не чувствовать, что совершают преступление (стандартное обвинение новостных структур, если они ловят на этом кого-то из своих). Писатели понимают, что ради достижения высокой цели фальсификация иногда нужна более, чем точность: так есть надежда донести важные идеи и образы до нетерпеливой и легко отвлекающейся аудитории.
5.
Второе представление, которым руководствуются в своей работе иностранные бюро новостных структур, следующее: чем более ужасно, трагично, жутко событие, тем более «важным» его следует считать, и именно от него выстраивается вся иерархия новостных историй. Журналисты и их редакторы убеждены, что важность любого события определяется его аномальностью и необычностью, а это практически всегда означает степень его жестокости, количество крови и жертв. Отсюда следует, что бомбардировка, в результате которой погибают тридцать человек, более достойна освещения в новостях, чем обычный день в рыбацкой деревне, вспышка тропической болезни, которая за три часа рвет легкие в кровавые клочья, считается более интересной, чем мирный сбор урожая, а разоблачение пыток, применяемых секретными службами, более существенно, чем ритуал совместной трапезы, состоящей из табуле
[9]
и голубцов в виноградных листьях, на буколическом поле с видом на реку Иордан.
Проблема, возникающая при таком подходе, следующая: если мы не знаем, что в данной стране считается нормой, нам очень тяжело представить себе аномальность события или проникнуться ей. Можно сопереживать людям, подвергшимся жестокому насильственному допросу, если мы знаем достаточно о повседневной жизни этого государства, обычаях и скромных надеждах населения.
И, однако, когда дело доходит до большинства зарубежных стран, несмотря на удивительные технические возможности средств массовой информации, несмотря на бюро, корреспондентов, фотографов и операторов, нам не дают никакой информации о самых обычных событиях. Мы не знаем, есть ли в Демократической Республике Конго люди, в жизни которых выпадает хотя бы один нормальный день, потому что этого никогда не сообщит западная новостная структура. Мы понятия не имеем, каково это, ходить к парикмахеру или в школу в Боливии. Для нас абсолютная загадка, возможна ли в Сомали хорошая семейная жизнь. Мы ничего не знаем об офисной жизни в Туркменистане или о том, чем в выходной день занимаются в Алжире. Новости предлагают нам только «важные» события: землетрясения, групповые изнасилования, уничтожение населения целых деревень боевиками-наркоманами… предполагая, что мы испытаем шок и будем сопереживать жертвам.
Но, честно говоря, нас не будут заботить все эти ужасные инциденты, если сначала нам не покажут образ жизни и отношения между людьми, которые будут нам понятны, пока мы не познакомимся с моментами повседневной жизни и подробностями, свойственными всему человечеству. И внимание к этому ни в коей мере не отвлечет нас от «серьезных» новостей. Наоборот, создаст фундамент, на котором возникнет искренний интерес к ужасным и трагическим событиям.
Критики этого утверждения могут указать, что нет нужды видеть или читать материалы о повседневной жизни в нашей стране, прежде чем мы начнем выказывать интерес к тому необычному, что случается в ее границах. Нам все это небезразлично, естественно. Но те, кто высказывает подобные мысли, похоже, забывают, что мы и так знакомы со всеми особенностями обыкновенной жизни у себя на родине – в силу постоянного проживания здесь. Мы знаем, каково это, сесть в поезд, присутствовать на совещании, пойти в магазин, отвести детей в школу, пофлиртовать, посмеяться или рассердиться. Поэтому мгновенно откликаемся эмоционально, услышав про похищение в Ньюкасле или о взрыве бомбы в Эджбастоне
[10]
.
Идеальная новостная структура будущего осознает, что интерес к аномальному зависит от исходных знаний о норме, и представит нам истории о самом обыкновенном и рутинном, каковое, безусловно, существует даже в самых далеких и разоренных уголках нашей планеты. Узнав что-нибудь об уличных праздниках в Аддис-Абебе, любви в Перу и отношениях между родителями молодоженов в Монголии, широкая общественность проявит куда больше интереса к новостям об очередном разрушительном тайфуне или военном перевороте, повлекшем многочисленные жертвы.
