* * *
Семнадцатого сентября целый день шел дождь – мелкий, неприятный и затяжной, порождавший ощущение безнадежности, которое не оставляло горожан в течение многих дней. Квебек уже не ждал ни военного подкрепления, ни продовольствия. Остатки армии под командованием Леви отошли к реке Жак-Картье. Солдаты совсем растеряли боевой дух, и им предстояло собраться с силами. Послать их в бой прямо сейчас было бы равнозначно окончательному поражению. Мужчины-горожане, еще способные держать в руках оружие, дезертировали десятками. В Квебеке воцарилась анархия, и коменданту Рэмси не удавалось навести порядок. Единственное, о чем сейчас думали жители города, – это то, что их все покинули, оставили на растерзание англичанам.
Маневры английского флота и наземных войск, окруживших город, наводили на мысль о готовящейся атаке. Рэмси, отвечавший за оборону Квебека, собрал офицеров на очередной совет. Защитники столицы нуждались во всем, начиная с основного – продовольствия. Организовать достойную оборону не представлялось возможным, а значит, резни не избежать… Поэтому было решено поднять над городской стеной белый флаг и отправить посланца к Тауншенду обсудить условия капитуляции. Словом, Квебек был готов сдаться…
Восемнадцатого сентября блеклые рассветные лучи пронзили упрямые тучи, и вскоре робкое солнце осветило холмы, на которых сгруппировались английские войска. Арман де Жоанэ, мэр столицы Новой Франции, продвигался по морю красных мундиров к самому его центру. Горожанам, наблюдавшим эту картину с городских стен, до сих пор не верилось, что это не сон. Потянулись долгие минуты ожидания. Тысячи расширенных от удивления глаз следили за церемонией, в ходе которой на документе появились две подписи, удостоверившие падение режима. Как такое могло случиться? Крики, раздавшиеся в момент, когда де Жоанэ почтительно склонился перед Тауншендом, скрепили капитуляцию. Английская армия праздновала свою победу: «Квебек наш!»
Городские ворота распахнулись. Народ столпился на Оружейной площади, французские офицеры собрались под знаменами с геральдическими лилиями, которые трепетали над ними, возможно, в последний раз. Вскоре было объявлено, что англичане входят в город, и жители потянулись к воротам Сен-Луи. Вопли возмущения и протеста неслись со стороны руин, в которые превратились нарядные дома.
Изабель крепко стиснула руку Мадлен. Девушки с замиранием сердца смотрели, как их родной город наводняют красные мундиры. Бригадный генерал Тауншенд проехал мимо на лошади и повернул на площадь. Когда же англичане стали опускать французский флаг, вокруг стало очень тихо.
– Англичане, будь они прокляты! – прошептала Мадлен сквозь зубы. – Зато им достались одни руины, а колония, насколько мне известно, по-прежнему принадлежит королю Франции!
Изабель хотела было выразить свое согласие, как вдруг на дороге показался отряд хайлендеров. Она с первого взгляда узнала стройного офицера, который заговорил с ней в больнице. Шотландец остановил на девушке взгляд, поклонился и улыбнулся. Вспомнив о солдате, спасшем Ти-Полю жизнь, она пробежалась глазами по шеренгам его однополчан, но самого шотландца так и не увидела. С того дня, как она вернула ему кинжал, в больницу Изабель больше не ездила. Узнав о ее эскападах, отец пришел в ярость и запретил покидать пределы города. Ну что ж, Изабель должным образом выразила спасителю свою признательность и ей не в чем было упрекнуть себя… У монахинь хватало рабочих рук, и в ее помощи они наверняка не нуждались. К тому же Николя вряд ли обрадовался бы, если бы узнал, что она проявила участие по отношению к раненому врагу…
Артиллерийский залп заставил ее вздрогнуть. Над городом поднимался английский флаг. Какое-то время девушка невидящими глазами смотрела на развевающийся на ветру Union Jack. По правде сказать, ей и самой не хотелось возвращаться в больницу. Зловоние, страшные раны, носилки с умершими, тела которых чуть ли не поминутно выносили во двор и бросали в общие могилы… Она не могла смотреть на все это спокойно.
Новый залп вывел ее из задумчивости. Французский гарнизон сложил оружие, и на смену ему пришли «красные мундиры». Загремели барабаны, засвистели флейты, протяжно запели волынки. То был похоронный Te Deum
[101]
в исполнении англичан. Изабель быстрым движением смахнула со щеки слезу. Что теперь с ними будет? И от Николя до сих пор нет весточки… А братья? Успели ли они уйти вместе с уцелевшими ополченцами? В глубине души она знала, что с капитуляцией местные жители так просто не смирятся. Восстание еще будет, и не одно. И снова прольется кровь. И вдруг Изабель с изумлением осознала, что не хочет, чтобы французская армия продолжала сопротивление.
– На этом дело не закончится! – пробормотала Мадлен, которая, судя по всему, думала о том же. – Мой Жюльен и остальные придут и освободят нас, вот увидишь, Иза! А твой красавец де Мелуаз покроет себя славой, и ты сможешь выйти за него замуж. У вас будет роскошная свадьба…
Изабель не нашлась с ответом. Она сама не знала, на каком они с Николя теперь свете. Она так надеялась получить если не письмо, то хотя бы записку! Ей хотелось, чтобы он заверил ее в своих чувствах, опроверг слухи! В конце концов, она могла бы простить ему эту маленькую… ошибку, если он и вправду допустил ее… Временами она мечтала, чтобы Николя появился внезапно и увез ее с собой. Но уже в следующую минуту от мысли, что пришлось бы покинуть родные края, у нее внутри все холодело. Если Квебек останется в руках англичан, Николя придется уехать во Францию. Готова ли она последовать за возлюбленным?
Толпа всколыхнулась, и кто-то толкнул девушку в бок. Мадлен не дала кузине упасть, а когда та выпрямилась, потащила за собой. Де Рамзей возвращался в свой дом, который ему суждено было покинуть в тот день, когда он взойдет на корабль и отправится во Францию. Жители Квебека с изможденными лицами протягивали руки к захватчикам в надежде получить кусок хлеба.
– Зайдем в церковь, хорошо? – попросила Изабель.
– Зачем?
– Хочу помолиться. Попрошу, чтобы Господь смягчил сердца англичан.
– Если у них вообще есть сердца! – с ненавистью выпалила Мадлен.
– Они не все плохие, Мадо! И нельзя обвинять их в том, что они поступают, как им приказано!
– Ты сама понимаешь, что говоришь, Иза?
Изабель вспомнились любезные речи солдата Макдональда и вежливое обращение офицера, с которым она повстречалась в больнице и который только что ее поприветствовал. Но девушка прекрасно понимала: что бы она ни сказала, кузина своего мнения об англичанах не изменит.
– Я знаю, что права, и этого достаточно.
Глава 10. Лилия и чертополох
Жизнь семейства Лакруа потихоньку возвращалась в привычное русло. Было решено, что Мадлен останется с ними на зиму, поскольку их с Жюльеном дом сгорел дотла. Последние несколько дней семья посвятила сбору яблок в собственном саду. Часть урожая отвезли к сестрам-августинкам, у которых имелся пресс, а из выдавленного сока приготовили сидр. Оставшиеся плоды уложили в прохладный погреб, где они хранились всю зиму.
