Мадлен посмотрела на него с изумлением.
– Это письмо к моему мужу. И вы прекрасно знаете, о чем жены пишут мужьям, мсье Макдональд. Ничего особенного…
– Письма, которые пишет мужу любящая жена, всегда особенные, как и письма мужа к жене. Но, быть может, в нем было что-то помимо чувств? Я знаю, что ваш супруг в ополчении. Может, вы добавили для него нечто интересное в постскриптуме?
– Нет, мсье.
– Клянетесь?
– Мне – клясться? И вы поверите мне на слово?
– А вашему слову можно верить? Или же мне отдать это письмо человеку, который нам обоим дорог, и попросить его перевести?
Мадлен поджала губы. Он задел ее гордость, на что и рассчитывал. Если молодая женщина такова, как Изабель ее описывала, ей можно было верить.
– Клянусь!
Удовлетворенный ответом, Александер выпрямился, отступил на шаг и положил письмо к себе в спорран.
– Отдайте мне его!
– Нет.
– Пожалуйста, отдайте! – попросила Мадлен, протягивая руку.
Он замер в нерешительности, но потом одумался. Лучше оставить послание при себе, тем самым дав Мадлен понять, что, если она его обманула, он всегда сможет все исправить.
– Go home!
[133]
Возвращайтесь домой, мадам! – И он отвернулся от нее, чтобы уйти.
В тот же миг раздался полный ярости вопль. Александер повернул голову, чтобы посмотреть, и получил удар в скулу. Подоспели Колл и Финли. Они схватили молодую женщину за руки, но она продолжала кричать и вырываться. Колл попытался успокоить ее, однако, услышав язык врага, она разъярилась еще сильнее.
– Home? У меня больше нет home! Вы сожгли мой дом! Home рассыпался пеплом, мерзавцы вы эдакие! Понимаете, что я говорю?
Она запнулась и вдруг разрыдалась.
– Посмотрите вокруг, посмотрите, что стало с моей жизнью! У меня ничего не осталось, даже Жюльена! Вы все у меня отняли, все!
У Колла хватило смелости обнять ее за плечи. Она не стала сопротивляться и прижалась мокрым лицом к его шерстяной куртке. Он стал тихонько поглаживать ее по волосам, в которых таяли снежинки, ожидая, пока изольется вся ее тоска. Через какое-то время он шепнул ей на ухо:
– I’m sorry, we dinna intend tae harm ye… dinna want tae fight ye…but ‘t is war, lass. ‘T will be over soon. I ken what ye feel, there isna a Hielanman who disna… Sassannachs dirks tinted wi’ our bluid
[134]
.
Она всхлипнула и вытерла глаза рукавом.
– Я ни слова не понимаю на вашем проклятом наречии!
– Мой брат выражает свое сожаление, что все так вышло, мадам. Мы никогда не испытывали желания с вами сражаться. Но война – это война. Мы понимаем, что вы чувствуете. Поверьте!
Молодая женщина вдруг отпрянула от Колла и обвела трех солдат сердитым взглядом.
– Как вы смеете говорить, что понимаете, что я чувствую?
– Ножи англичан в свое время были красными от крови хайлендеров. Нет такого поколения в нашей семье, кому не пришлось оплакивать смерть близких, убитых англичанами. Наш с Коллом родной брат погиб, сражаясь с ними…
– Тогда объясните, что вы делаете в их армии? Это ли не странно?
– Иногда приходится потанцевать с дьяволом, чтобы надежнее задурить ему голову, верно?
– Что вы хотите этим сказать?
Он задумался. Лицо молодой женщины уже не выражало ненависти, но эта снисходительность, которая так его раздражала, никуда не делась.
– Может, в другой раз, – холодно отозвался он и обратился уже к Коллу: – Escort the lass tae the Upper-Toon
[135]
.
Ставни были нараспашку, и к задвижке одной из них была привязана голубая лента. Темная громада дома семьи Лакруа вырисовывалась на фоне звездного неба. Дул ледяной ветер, и килт хлопал Александера по замерзшим ногам, а он все стоял и смотрел на тени за покрытыми инеем стеклами. Он знал, что кузины вместе, и не решался подать Изабель условный знак. Он не испытывал ни малейшего желания вновь увидеться с Мадлен, но ему так хотелось обнять Изабель! Если бы только она смогла почувствовать его присутствие без всяких подсказок!
Ночная тишина помогла ему успокоиться. В запасе был всего один час, так что нужно было действовать. Он потер озябшие руки и сунул их под мышки, чтобы согреться. Хорошо еще, что он все-таки надел кальсоны…
Перед окном появился силуэт, и он узнал профиль возлюбленной. Ждать больше не было сил, и он стал искать, что бы такое бросить. Под руку попался кусок льда. С первого раза он не попал, со второго тоже. Хорошенькая меткость для одного из лучших стрелков в роте! Третья ледышка попала в цель: контуры женской фигуры стали четче, значит, Изабель решилась подойти к окну.
– Алекс, это ты?
Он помахал ей рукой. Она знаком попросила подождать.
Дрожа всем телом, румяная от удовольствия, девушка закрыла окно. Порыв ветра успел проникнуть в комнату, и пламя в камине сердито зашипело. В доме было всего три спальни с каминами, и одна из них досталась ей, Изабель.
– Иза, я грежу наяву или Александер и правда пришел к дому на тебя посмотреть? – спросила ошеломленная Мадлен.
– Дорогая кузина, ты угадала! Он ждет меня на улице.
– Но ведь он в карауле до завтрашнего полудня… Как он сумел?
– Значит, сумел.
Изабель схватила чепец, на мгновение задумалась, потом с сомнением посмотрела на Мадлен.
– Мадо, ты ведь никому не расскажешь?
– Ты идешь к нему?
– А ты думала, ему разрешат подняться наверх? Пообещай мне, Мадо, ну пожалуйста!
– Ладно. Но я считаю, Иза, что ты забываешь о благоразумии.
– Конечно! Я ведь влюблена!
И она исчезла в коридоре, оставив кузину во власти ревности и зависти. Вот уже шесть месяцев Мадлен проводила ночи без Жюльена. Несколько раз они виделись и даже ненадолго оставались наедине. Но какими же краткими были их объятия! И со дня последней встречи прошло уже больше двух месяцев… Это было накануне той большой битвы на Полях Авраама. Она так по нему соскучилась! Ей так хотелось ощутить близость его тела, тепло его кожи, сладость прикосновений! Ей хотелось, чтобы мужчина крепко обнял ее и успокоил…
Когда Колл прижал ее к себе, она на мгновение поверила, что оказалась в объятиях Жюльена. Слова на незнакомом языке, которые он стал нашептывать, подействовали успокаивающе. Но рассудок быстро вернул ее в настоящее. Она отстранилась от солдата, испытывая ненависть, которую только усилили этот его поступок и ее собственная слабость.
