Временами он вспоминал и брата Джона. Он сожалел, что в свое время у него не хватило мужества поговорить с ним, уладить ту историю, которая вот уже пятнадцать лет отравляла ему кровь. Его брат-близнец, его отражение… Александер вспоминал, как они плескались в озере и играли в догонялки на заросших вереском холмах, и ему становилось грустно. Он очень скучал по Шотландии, хотя и отказывался признаться себе в этом. Отныне его жизнь протекала тут, в Канаде, которую еще предстояло восстановить. Но куда отправиться и как обустроиться в этой новой стране, он не имел понятия.
Многие солдаты мечтали о том, что станут трапперами – вольными охотниками, которые путешествовали по лесам и зарабатывали состояния на торговле мехом. Для Александера, любившего приключения, возможность таким образом заработать достаточно денег, чтобы попросить Изабель выйти за него замуж, представлялась весьма заманчивой. Но тогда бы пришлось уйти в леса на много месяцев, а то и лет. Стала бы Изабель так долго его ждать? Да и он сам выдержал бы испытание разлукой? Однако в любом случае нужно было дождаться окончания этой проклятой войны. На текущий момент губернатор Мюррей запретил своим солдатам вступать в брак с канадками. У Александера складывалось впечатление, что он в тупике.
В казарму вошла компания солдат. Они вдесятером ютились в помещении размером тридцать футов на шестнадцать, с двумя окнами и очагом, дававшим слишком мало тепла. Офицерам мерзнуть не приходилось – у них в комнатах стояли железные или чугунные печки. И все же в солдатских казармах всегда было чисто, и, кроме матрацев, разложенных на полу вдоль стен, в каждой комнате имелись стол и пять колченогих стульев.
Мунро бросил на стол жирную куриную тушку – жест, который породил спор о том, в чей матрас пойдут перья. Солдаты попеременно занимались уборкой и приготовлением пищи, но сегодня была не его очередь, и Александер, понаблюдав немного за товарищами, сосредоточил все свое внимание на личике младенца Иисуса, которое почти закончил. Он решил подарить статуэтку сестре Клотильде, связавшей ему пару отличных гетр. Монахини хорошо относились к солдатам хайлендского полка, ведь большинство из них были католиками и их помощь, особенно в такие холода, была неоценима.
Запах спиртного заставил его поднять голову. Колл стоял рядом и с широкой улыбкой протягивал ему кувшин с домашней водкой. Александер принял сосуд из его рук.
– А это откуда?
– От хозяина трактира.
– Подарок?
– Еще чего! Мы очистили от снега фасад и накололи ему две веревочные сажени
[139]
дров за три кувшина водки. Конечно, с виски из нашей винокурни в Гленко она не сравнится, но… Все же лучше, чем сосновое пиво, которым нас обычно поят!
Александер отхлебнул из кувшина и закашлялся. Огненный напиток опалил ему желудок. Надо же, а она крепкая! Наверняка эта водка поможет ему сегодня забыть, что они с Изабель не смогут увидеться…
В обмен на маленькие услуги горожанам и монахиням товарищи по казарме сумели раздобыть продукты, чтобы достойно отпраздновать праздник Хогманай
[140]
. В меню были заявлены курица, две колбаски, четыре брюквы и один кочан капусты, и все это – сверх их дневной нормы, состоявшей из куска соленой говядины, нескольких хлебов и небольшого количества сухого гороха и сливочного масла. Настоящий пир, верно? Так что час спустя из казармы солдаты вышли с полными животами, разгоряченной кровью и намерением закончить вечер в трактире, где найдутся сострадательные дамы, которые смогут обогреть им еще и сердце.
В просторном зале «Бегущего зайца» было людно. В последний день года солдат освободили от нарядов, и многие пришли в заведение с намерением предаться излюбленному времяпрепровождению – азартным играм, распитию спиртного и распутству. Некоторые перебравшие гуляки уже храпели прямо на столах, другие, пошатываясь, искали дорогу в уборную. Стучали кости, звенели серебряные монеты, смеялись женщины… Сегодня был праздник, поэтому офицеры закрывали глаза на незначительные проступки, если только, разумеется, речь не шла о серьезных нарушениях дисциплины.
Колл подтолкнул Александера к столу, за которым играли в вист. Миниатюрная Эмили Аллер приветливо улыбнулась им. Александер замер в нерешительности, но Колл ободряюще хлопнул его по плечу. Он прекрасно знал, что гнетет брата, и не хотел, чтобы тот уселся в одиночестве заливать свою тоску.
– Ну же! Сегодня все девушки Квебека будут наши! Среди них немало красоток, верно?
– Мне хватит и одной.
– Алекс, не обманывай себя! Эта девушка из буржуазной семьи, и ты прекрасно знаешь, что со дня на день она… Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Тем более что сегодня я всех угощаю!
За столом их встретили смехом и приветственными восклицаниями. Мунро уже успел увлечь в уголок какую-то девицу и буквально утонул носом в ее декольте. Финли с товарищами идти отказался, и в компании не уставали шутить насчет того, что он сейчас занят. Кто-то даже предложил заключить пари на предмет того, как скоро он станет отцом.
Музыкант тронул струны старенькой скрипки, и она пронзительно вскрикнула. Но вскоре его пальцы согрелись, и он приступил к делу с бо́льшим пылом и мастерством. А потом к скрипке присоединились дудочка и варган. Кабачок наполнился музыкой, которая усилила веселье и обострила и без того разгоряченные чувства собравшихся, в основном шотландцев и ирландцев. Песню завели хором, после чего Мунро, признанный певец, под восторженные крики товарищей исполнил соло:
– Came ye o’er frae France? Came ye down by Lunnon? Saw ye Geordie Whelps, and his bonny woman?
[141]
Ему начали подпевать. У многих на глаза навернулись слезы – вспомнились давно ушедшие времена, когда процветали кланы Хайленда и в битвах проливалась кровь храбрых, вдохновляя бардов на сочинение баллад. Нет, не угаснет стремление якобитов к независимости, в их душах по-прежнему живет мечта о свободе! Сегодня они снова пьют за здоровье Стюартов!
Увлеченный игрой, Александер не сразу почувствовал запах недорогих духов, уже несколько минут витавший рядом. Только когда две маленькие ручки принялись массировать ему плечи, он понял, что за спиной стоит Эмили. Он вздрогнул, когда она наклонилась, подставляя ему под нос свое декольте. Шнурок на корсаже – для бо́льшей соблазнительности – был слегка распущен. Эффект не заставил себя ждать: молодой солдат с вожделением уставился на розовые полукружья грудей.
Воздержание, которого Александер счел нужным придерживаться с того момента, когда они с Изабель начали встречаться, и алкоголь воспламенили кровь. Александер почувствовал, как напрягается все его тело, и в особенности внизу живота. Заметила это и Эмили.
