В тот самый миг, когда молодой солдат, понурив голову, вышел из тени и побрел в сторону Нижнего города, занавески на одном из окон в большом доме дрогнули. Изабель прижала ладошки к покрытому морозными рисунками стеклу и стала смотреть вслед удаляющейся посреди холода и метели фигуре. Полы накидки развевались и хлопали на ветру. Солдат? Сердце девушки сжалось.
С рассвета все ее мысли были только об Александере. За день у нее не было и пары свободных минут, чтобы выйти из дома. Предстояло столько всего приготовить к празднику, что Сидонии с Перреной понадобилась ее помощь на кухне. А ведь ей так хотелось увидеться с Александером, пожелать ему счастливого нового года! Интересно, а в Шотландии празднуют Новый год? Он католик, значит, обычаи у них должны быть такие же. Чем же он может быть сейчас занят? Наверняка пирует где-то с товарищами.
Девушка машинально погладила рукой шарф у себя на шее. Мать требовала его снять. «Он не идет к твоему платью!» Но Изабель заупрямилась и заявила, что у нее болит горло. Жюстина, которая опасалась рецидива, не стала настаивать. Этот шарфик согревал Изабель сердце. Она связала его для Александера и надеялась, что подарок ему понравится. Но ей придется подождать день-два, прежде чем представится случай преподнести подарок. Она вздохнула, принимая из рук Мадлен хрустальный бокал с теплым пуншем и наслаждаясь ароматом корицы и мускатного ореха.
– Иза, идем! Тебя снова просят помузицировать. Твои прелестные пальчики делают праздник еще веселее!
– Иду!
Но сердце ее не лежало к шумному веселью. Изабель отошла от окна, села за клавесин и заиграла печальную мелодию, когда из кухни раздался пронзительный крик. Все побежали туда и обнаружили Ти-Поля в слезах. Мальчик, рыдая, указал на коронное блюдо вечера – заливного поросенка с яблоком во рту, удобно устроившегося на оловянном блюде и обложенного яблоками. Никто не счел нужным объяснить мальчику, какая участь уготована его четвероногому приятелю Блезу. Теперь Изабель стало совсем не до веселья.
* * *
Увиделись влюбленные только четыре дня спустя, да и то случайно: Изабель отправилась навестить свою невестку Франсуазу, которой нездоровилось. Спрятавшись в арке дома, они бросились друг другу в объятия. Изабель прижалась щекой к красной куртке из грубой шерстяной ткани и стояла так, вдыхая запах своего шотландца, руки которого в это время торопливо скользили по изгибам ее тела.
Прислонившись спиной к каменной стене, Изабель смежила веки и вздохнула. Придерживаться приличий становилось все труднее – руки Александера с каждым разом вели себя все более дерзко. Очнувшись от приятного забытья, девушка заставила себя оттолкнуть солдата.
– Алекс, я так рада тебя видеть! На Новый год мне хотелось вырваться из дома хоть на минутку, но не получилось.
– Зато сегодня мы вместе, и этим надо воспользоваться!
Молодой солдат потянулся, чтобы поцеловать ее, но Изабель снова отстранилась от него и сняла со своей шеи голубой шарф. Она надевала его на улицу каждый день в надежде, что встретит Александера.
– Это тебе! – тихо сказала она, повязывая шарфик ему на шею. – Я сама связала.
– Для меня? – воскликнул он, вдыхая исходивший от шарфа тонкий аромат. – Спасибо. Он очень красивый.
– И тебе в нем будет тепло.
Александер вынул из споррана маленький предмет.
– Закрой глаза. Я тоже приготовил тебе подарок.
– Правда? О, Алекс!
Он взял ее ручку и вложил в нее что-то холодное и тяжелое.
– Это все, что я смог себе позволить.
Изабель медленно открыла глаза. Сердце подпрыгнуло в груди, и она с трудом сдержала слезы.
– О! – только и смогла произнести девушка, настолько она была взволнована.
Смахнув слезинку, Изабель принялась рассматривать медальон, украшенный рисунком в кельтском стиле, который ей когда-то так понравился.
– Ты сделал его для меня?
Он поддел пальцем ее дрожащий подбородок, приподнял ей голову и заставил посмотреть на себя мокрыми от слез глазами.
– Для тебя, – выдохнул Александер.
Ради нее он был готов построить Вавилонскую башню…
– Конечно, я предпочел бы, чтобы оправа была из золота или серебра…
Она покачала головой и быстро прижала обтянутый перчаткой пальчик к его губам, заставляя умолкнуть.
– Он прекрасен и в бронзе, Алекс. Ты не мог подарить мне лучшего подарка. Я сохраню его на всю жизнь.
Произнося эти слова, Изабель почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Откуда взялось предчувствие, что это украшение станет для нее реликвией, напоминанием о запретной любви? К горлу подкатили рыдания, которые она не смогла сдержать.
– Dinna cry, Isabelle
[145]
, – шепнул ей Александер.
Он крепко обнял девушку и стал целовать в закрытые глаза.
– Прости меня. Мне надо бы радоваться, а я вместо этого реву, как ребенок…
– Tha e ceart gu leòr…
[146]
Он заглянул в изумрудные глаза, так напоминавшие ему цвет холмов в Гленко. Крапинки на радужной оболочке на ярком солнечном свету отливали золотом. Нет, никогда ему не налюбоваться этими глазами! В это мгновение во взгляде Изабель словно бы промелькнула тень, и он догадался, что тому причиной. Александер знал, что его счастье недолговечно, что придет день, и она поблагодарит его за эти встречи, за любовь и скажет, что им больше нельзя встречаться. Колл твердил ему, что этим все и закончится, с той самой минуты, когда он признался, что любит Изабель. В душе он был согласен с братом, но легче от этого не становилось. Изабель жила в мире, в который ему не было доступа, но и попросить ее снизойти к нему Александер не мог. Идиллия без будущего… Изабель это тоже понимает. Вот только он не думал, что решающий день настанет так скоро…
В тщетной попытке отвратить неизбежное он взял Изабель за плечи, притянул к себе и пылко поцеловал. Прижался к ней всем телом… Она не шевельнулась, когда его руки забрались под накидку и стали гладить затянутые корсетом талию и грудь.
– Изабель, a ghràidh mo chridhe… Я так хочу тебя, что не могу спать по ночам. Проклятье, как я хочу любить тебя…
– Алекс…
Она оттолкнула его с неожиданной силой, когда он потянул за шнурок корсажа.
– Алекс!
Девушка со страхом уставилась в одну точку поверх его плеча. Александер обернулся, чтобы посмотреть, что могло ее испугать, и увидел мужчину в длинной накидке из тяжелой коричневой шерсти. Он стоял и словно завороженный смотрел на них. Вдруг губы незнакомца изогнулись в едва заметной презрительной усмешке, которая не укрылась от Александера. На несколько мгновений все трое застыли без движения, потом мужчина отвернулся и пошел прочь, громко стуча башмаками по мостовой. Изабель издала тихий стон, который и вернул Александера к реальности.
