– Как ты можешь говорить такое после всего, что они с тобой сделали? Или, может, тебе понравилось?
Звук пощечины заставил Луи вздрогнуть. Гийом вдруг запел, а Этьен смерил сестру злым взглядом и сплюнул на землю.
– Ты – жалкая шлюха! Даже хуже, ты – предательница! Где он?
– Он тут ни при чем… Этьен, нет!
Изабель закричала от страха. Брат обнажил кинжал, и она инстинктивно бросилась к двери в кладовую и закрыла ее спиной. Он растерзает Александера, чтобы отомстить за Марселину! Она должна что-то предпринять, должна его предупредить! Луи схватил ее за руку.
– Алекс!
Она отбивалась, как дьяволица. Напрасно… Этьен вбежал в кладовую. До них донесся какой-то странный звук, потом – приглушенный стон, потом – тишина. Изабель заплакала.
– Алекс, не надо…
Гийом во весь голос принялся вещать о приближении Апокалипсиса, подпрыгивая на месте и размахивая руками. Изабель вдруг стало по-настоящему страшно. Луи с трудом удерживал ее. Дверь в кладовую скрипнула, и из темноты выступила белая рубашка Александера. Но кто из них кого схватил? Блеснул приставленный к горлу нож. Странно, но Изабель испытала облегчение. Александер, подталкивая, вел Этьена перед собой. Поймав взгляд Луи, он оттолкнул от себя Этьена и указал ножом на Изабель. Гийом все еще махал руками, моля Всевышнего о милосердии. После недолгого колебания Луи отпустил девушку, и она подбежала к возлюбленному.
– Грязная потаскуха! – с ненавистью прошипел Этьен. – Вся в мать пошла!
– Этьен, заткнись! – приказал брату Луи. – Или думай, что говоришь.
– Луи, ты ослеп? Твоя сестра путается с англичанами, пока мы проливаем кровь, чтобы выгнать их из страны!
– Это и твоя сестра, причем единственная. Утихомирься! Может, все не так, как тебе кажется.
Раскат саркастического смеха заставил Изабель вздрогнуть, и Александер прижал ее к себе. Гийом закружился на месте, а потом, воздев руки к небу, стал испускать душераздирающие крики.
– Луи, ты ослеп или на улице просто слишком темно? – продолжал буйствовать Этьен. – Я готов поклясться, что он уже успел поиметь ее, как хотел!
Луи смущенно покосился на Изабель. Он не решался задать ей прямой вопрос, потому что в глубине души был согласен с братом. Он хорошо знал порывистый, пылкий нрав младшей сестры. Бесстрашная и любопытная, жизнелюбивая и энергичная, Изабель могла пуститься в любую авантюру. Маленький ураган, сметающий все на своем пути… Но это была Изабель, и он любил ее такой, какая она есть… Он с нежностью относился к сестре с самого ее рождения. Но только сегодня вечером, в лунном свете, увидев ее с растрепанными волосами, в запачканном и измятом платье, он вдруг разглядел в ней молодую женщину, которой она стала. Красивая, грациозная, жадная до всех удовольствий, которые ей дарила жизнь. Женщина, созданная для того, чтобы любить и быть страстно любимой. Но даже в том, что касалось любви, она бессознательно стремилась сделать всем вызов. И так было всегда.
Бедная Иза! Своими проказами она постоянно пыталась привлечь внимание матери, нехватку которого воспринимала очень болезненно. Она так и не поняла, что эффект получался противоположный тому, что она ожидала. Де Мелуаза ожидало горькое разочарование. Надо же! Англичанин! Что ж, соперник достойный. О том, что шотландцы – неутомимые воины, он успел узнать на собственной шкуре: в то печальное утро на Полях Авраама один из этих парней гнался за ним до самой речки Сен-Шарль, размахивая мечом, и вопил, как какой-то дикарь. Благо, выяснилось, что плавать шотландец не умеет. Невероятно! Если бы не это, то его, Луи, точно пустили бы на корм собакам!
Гийом продолжал орать, что дьявол спустился на землю. Луи приказал ему умолкнуть и обратился к сестре:
– Изабель!
– Луи, не проси меня уйти с вами, я все равно не пойду.
– Ты больше для меня не существуешь! – с презрением выкрикнул Этьен.
Гийом снова завертелся волчком, крестясь и бормоча молитвы. Луи с тревогой посмотрел на брата. Он не знал, что с ним делать. Потом он перенес свое внимание на шотландца.
– Вы говорите по-французски? Вы все слышали?
Александер подумал, что ответить. Луи ведь тоже был вооружен. Изабель стиснула его запястье.
– Да.
– И, полагаю, вы намереваетесь сообщить эти сведения своему командиру?
– М-м-м…
Александер посмотрел на Изабель, которая, дрожа как осиновый лист, повисла у него на руке.
– Я еще не решил.
Этьен с яростным воплем на устах бросился на Александера. Изабель вскрикнула от страха.
– Этьен, не надо!
Луи, успевший схватить брата, воскликнул:
– Сейчас не время драться! Пусть уходит, иначе по нашему следу пойдет целый гарнизон!
– Что? Ты спятил? Он слишком много знает!
Луи понимал, что было бы разумнее позволить Этьену убить шотландца. Но была ведь еще Изабель… Может, есть какой-нибудь другой способ помешать этому солдату поднять тревогу? Он посмотрел Александеру в глаза.
– Мы его отпустим. Он не захочет для Изабель неприятностей.
Александер промолчал. Он не спускал глаз с трех стоящих перед ним мужчин. Они отпустят его, но пойдут следом и прикончат где-нибудь в темном переулке. Даже если он поклянется, что словом не обмолвится об услышанном, это ничего не изменит. Эти люди – такие же солдаты, как и он сам. И они понимают, что выбора у него нет, что ему придется пойти и доложить обо всем офицеру хотя бы ради того, чтобы оправдать свое отсутствие на перекличке. Но ведь есть еще Изабель, и они – ее братья… Положение представлялось Александеру безвыходным.
Хлопнула дверь, и из дома долетел шелест шагов. Братья Лакруа занервничали.
– Надеюсь, ты не зазвала в гости весь полк! – буркнул Этьен, проходя мимо Изабель.
В дверном проеме появилась мужская фигура. Высоко подняв над головой фонарь, на Этьена с удивлением уставился Батист.
– Ты – тут? Ну и дела! А Луи с тобой?
– Батист! – воскликнул Луи, бросаясь навстречу старому слуге.
Изабель высвободилась из объятий Александера и тоже направилась к старику, чтобы узнать, где мать и Ти-Поль.
– Луи, вот удача! Твоя жена… По-моему, ей совсем скоро рожать. Мамзель Иза, а вас всюду ищут! Идемте скорее, этой ночью вам отдыхать не придется!
* * *
В скупо освещенной комнате крепко пахло табаком. Кончик пера поскрипывал по бумаге. Морщась, Александер в десятый раз поменял положение на стуле. Он не сводил глаз с фаянсовой табакерки, стоявшей на уголке стола: в двух местах рисунок – сцена охоты – стерся, с одного боку имелась довольно-таки заметная щербинка.
– Хотите вина? – спросил у него лейтенант Кэмпбелл, не поднимая головы.
