– Нет, Гийом не сумасшедший! Он просто видел слишком много ужасов…
– Иза, он может представлять опасность. Однажды он накинулся на своего друга Жасмена из-за того, что тот шептался с каким-то парнем. Гийом решил, что эти двое против него злоумышляют – придумывают план, как прикончить его во сне. В другой раз он стал гоняться за солдатом с топором, потому что на бедняге был красный шарф. Если бы я за ним не присматривал, он бы успел натворить такого…
Расстроенная Изабель прислонилась к стене отчего дома и какое-то время не шевелилась.
– И как долго это продолжается?
– Несколько месяцев. Он начал говорить сам с собой после большого сражения на Полях. Не часто, но другие это тоже заметили. Потом у него начались приступы, связанные с тем, что Гийому кажется, будто кто-то хочет причинить ему вред. Но в сложившихся обстоятельствах я не могу день и ночь следить за ним. Нужно что-то делать.
– И что же?
– Поместить в Центральную больницу. Думаю, его нужно изолировать.
– Мама никогда не согласится!
– Иза, ничего ей не говори. Я сам об этом позабочусь.
Взявшись за ручку двери, Луи грустно посмотрел на сестру. Изабель кивнула.
– Шкатулкой мадам Дюнонкур я займусь завтра же утром.
* * *
Нападение французов на английский гарнизон было неотвратимо. В городе говорили, что это случится не сегодня завтра. В гостиной скопилась целая гора сундуков и узлов с домашней утварью. Изабель металась между ними, словно в лабиринте, из которого никак не могла выйти. На нее то и дело накатывала грусть. Она расплакалась, увидев в углу прихожей отцовскую трость, которую никто не счел нужным убрать. А потом рыдала, глядя, как Франсуаза, устроившись в кресле, пьет крепкий бульон, – бледная, с удручающе опавшим животом… У нее началась истерика, когда старые школьные тетрадки Гийома рассыпались по всей комнате, стоило ей снять несколько книг с полки в книжном шкафу… Новым поводом для слез послужил момент, когда Перрена подала на обед последний кусок ветчины из кладовки…
Девушке стало казаться, что ее жизнь разбилась вдребезги, разлетелась на тысячи осколков, которые, словно листья, подхваченные бурей, улетали от нее все дальше и дальше. Удастся ли ей когда-нибудь собрать их воедино? Ночью она прижималась к Мадлен, стискивала в кулачке свой медальон и забывалась глубоким сном, в котором часто видела огромные сады с яркими цветами, ласковое солнышко, играющих детей и высокого шотландца с отливающими бронзой волосами, который, улыбаясь, протягивал к ней руки.
Глава 14. Последняя битва
Застыв на расстоянии шага, они думали о чувствах, которые испытывали, и неотрывно смотрели друг другу в глаза. Потом Александер вытянул вперед руку и медленно разжал кулак. Луч вечернего солнца осветил нечто темное и блестящее. Внезапно испытав прилив паники, Изабель уставилась на камешек в форме сердца.
– Он твой.
Александер взял ее руку, мгновение назад судорожно вцепившуюся в юбку, заставил раскрыть ладошку и вложил в нее теплый камешек.
– Можешь делать с ним все, что хочешь. Но решай сейчас.
Закусив губу, Изабель кивнула.
– А если выброшу?
– Тогда я исчезну из твоей жизни.
Пару мгновений девушка смотрела на камешек, а потом сунула его в карман. Чувство неизъяснимого облегчения толкнуло Александера к ней. Он обнял ее, прижал к себе и поцеловал в висок. Он держал камешек в руке с полудня, и размышления о том, как отреагирует на его слова Изабель, стали для него настоящим мучением. Он почти уверился, что…
– Изабель! – прошептал он срывающимся голосом. – Прости меня!
Вместо ответа она обняла его еще крепче, а потом запрокинула голову, подставив губы для поцелуя, к которым он прильнул, не дожидаясь повторного приглашения.
У них за спинами вытянулись тени, но дорога впереди была еще длинная. Заходящее солнце окрасило пейзаж в мягкие охряные тона. Впереди, на холме, поросшем сумахом, показалась мельница. Александер потянул Изабель за руку, принуждая ускорить шаг.
С сердцами, полными надежды и любви, сгорая от желания прикоснуться друг к другу, они вошли в темное помещение. В их распоряжении было только два часа. Два часа, чтобы сказать друг другу «до свидания». Французская армия приближалась к Квебеку, и жители спешно покидали город. Нагруженная карета семьи Лакруа была готова к отъезду. Изабель пыталась упросить мать не уезжать в Шарльбур, но Франсуаза, которая уже была там, чувствовала себя неважно и нуждалась в их заботах, равно как и ее маленький сын Люк. «Когда мы вернемся, над Квебеком снова будет реять французский флаг!» – заверила дочь Жюстина.
Прежде это не приходило Изабель в голову. Неужели Александер может исчезнуть из ее жизни так же внезапно, как и появился? Ее хайлендера вполне могли взять в плен и впоследствии отправить на родину, откуда он обратно не вернется. Или, что хуже всего, его могут убить! Тревоги и сомнения в конце концов подстегнули девушку к действию. Ей необходимо было узнать, какие чувства испытывает к ней Александер. Лучше знать правду, пусть даже она разобьет ей сердце… Поэтому она оставила для молодого солдата в «Бегущем зайце» записку и молилась только, чтобы он получил ее вовремя. Ее желание исполнилось: он поджидал ее на дороге Сен-Валье, где начиналось болотце.
Александер зажег свечу, которую Изабель предусмотрительно прихватила из дому. В корзинке еще были теплое одеяло, бутылка вина и горшочек с малиновым вареньем, который она стащила из опустевшей кладовой. Она расстелила одеяло, уселась и жестом пригласила Александера присоединиться.
– Стаканов у меня нет! – сказала девушка, протягивая ему вино.
Он сел напротив и взял бутылку. В устремленных на него зеленых глазах горел диковинный огонек. За то время, пока они с Изабель встречались, она сильно переменилась. От беззаботной девушки, с которой он когда-то познакомился, не осталось почти ничего, не считая согревающего душу хрустального смеха. Сегодня перед ним была женщина, познавшая горести войны, но, тем не менее, не утратившая способности радоваться мелочам. Он по опыту знал, какое значение эти мелочи приобретают, когда оказываешься на краю пропасти, и как вещи, которые еще недавно представлялись архиважными, теряют всякий смысл. Особенно когда речь заходит о спасении собственной жизни…
– Мы уезжаем из города! – объявила Изабель, принимаясь за шнуровку на корсаже. – Нас уже ждут в Шарльбуре.
– В Шарльбуре? – переспросил Александер, с некоторым недоумением созерцая ее манипуляции с платьем. – Что ж, в теперешнем положении это самое разумное решение.
– А я так не думаю. Но мама настаивает, а Луи ее поддерживает, требуя, чтобы мы ехали.
– Луи?
– Мой старший брат.
Она бросила на него короткий взгляд, не переставая при этом извиваться, словно гусеница, которой вздумалось выбраться из кокона. Наконец корсаж с мягким шелестом соскользнул на пол. Александер с удивлением и все возрастающим интересом наблюдал за девушкой.
