Рядом хлопнула дверь. Взлетевшие голуби встретили их испуганным биением крыльев. Александер больше не мог сделать ни шагу. Он упал, увлекая за собой и лейтенанта Кэмпбелла.
* * *
Изабель стояла у окна, прижав ладони к холодному стеклу, и смотрела вдаль. Солнце клонилось к закату, и яркие ленты облаков в западной части неба постепенно блекли. Канонада давно стихла. Сражение продолжалось три часа. Три самых мучительных часа в ее жизни… Луи пообещал прислать весточку, как только все закончится. Если над городскими укреплениями взовьется французский флаг, они вскоре вернутся домой. Если же нет, придется ждать распоряжений Мюррея. Знать бы, где сейчас Александер… И жив ли он?
– Вы беспокоитесь о нем?
Вздрогнув, Изабель обернулась. Мать смотрела на нее с непроницаемым выражением лица.
– О ком?
– О мсье де Мелуазе, – уточнила Жюстина, чуть хмуря брови. – Надеюсь, вы не забыли о нем? Он этого не заслуживает.
Девушка предпочла промолчать. Мать не сводила с нее испытующего взгляда. Известно ли ей об Александере? Скорее всего, да. Они и не пытались скрываться, а в городе столько любительниц позлословить… Вздернув подбородок, Изабель с вызовом посмотрела на мать. Убедившись, что дочь не намерена отвечать, Жюстина продолжила размеренным тоном, который Изабель очень не нравился:
– В последние дни вы витаете в облаках, дочь моя. Вас тревожит исход сражения?
– Да, немного.
– И вам, конечно же, не терпится снова увидеть очаровательного капитана де Мелуаза?
– Я… я не думаю, что он вернется, мама.
Жюстина склонила голову набок и в недоумении вскинула брови. Несмотря на ее извечную сдержанность и холодность, Изабель не могла не признать – мать и теперь была очень красива. Даже траурное платье шло ей: черный цвет подчеркивал белизну кожи и яркий оттенок губ.
– Он вам об этом написал? Вы ничего мне не говорили…
– Нет.
– Тогда объяснитесь!
Строгая прическа подчеркивала тонкие правильные черты матери: Жюстина убирала волосы в тугой узел и прятала их под муслиновым чепцом, и только несколько легких локонов у лба и на висках выбивались, эффектно и гармонично обрамляя лицо. Единственным отрицательным нюансом было извечное суровое выражение, которое, казалось, давно превратилось в маску. Изабель вдруг подумала, что монашеский головной убор ей бы тоже очень подошел.
– Я не выйду за Николя, мама, – наконец проговорила она. – Я его не люблю… в достаточной мере, чтобы стать его супругой.
– Какое отношение любовь имеет к браку? Супружество – это добровольный союз мужчины и женщины, закрепленный законом и получивший благословение Господа. Он не исключает любви, и, если она есть, это прекрасно. Но любовь в браке – не главное. Женщина прекрасно может исполнять свой христианский долг, то есть производить на свет божий детей, и не любя своего мужа. Полагаю, вам это известно.
Изабель словно бы окаменела. По спине пробежал холодок, сердце чаще забилось в груди.
– Да, мне это известно. Но я хочу любить человека, за которого выйду замуж. Папа обещал, что так и будет.
– Любовь эфемерна, она кружит голову и пьянит сердце, но на губах оставляет весьма неприятный вкус… Вкус горечи и сожалений. Ваш отец, к слову, неподобающим образом всю жизнь вас баловавший, сошел в могилу, и вы, мое бедное дитя, на законных основаниях до совершеннолетия будете пребывать под моей опекой. А значит, вы подчинитесь любому моему решению, я повторяю – любому, нравится вам это или нет.
Сердце Изабель сжалось, а в душу стала проникать паника. Не дав дочери времени ответить, Жюстина продолжала:
– Вы не желаете вступать в брак с Николя де Мелуазом. Это глупо – отказываться от союза, который обеспечил бы вам подобающее место в обществе. Мсье де Мелуаз – достойнейший молодой человек, и неизвестно, повезет ли вам повстречать такого в будущем, Изабель. К тому же он потомок одной из старейших дворянских семей Франции. С ним вы имели бы счастье побывать в Париже, а возможно, и при дворе короля в Версале. Вы смогли бы покинуть эту презренную колонию, населенную кровожадными индейцами и поселенцами, почти такими же дикими!
– Но я не хочу уезжать из Канады! И еще меньше – толкаться среди придворных в Версале!
– Мне жаль это слышать. Скоро вам исполнится двадцать один год, но вы не получили еще ни одного предложения руки и сердца. Пока не закончится война, о балах и званых обедах, где вы могли бы встретить потенциального супруга, речи быть не может. Поэтому я взяла на себя труд пригласить к обеду человека, которого считаю выгодной для вас партией. Две недели назад мсье Ларю нанес мне визит и попросил разрешения с вами встречаться. И я согласилась.
– Что? – вскричала Изабель, не веря своим ушам. – Но как…
– Я говорю о нотариусе Пьере Ларю. Надеюсь, вы его помните? Этот молодой человек приводил в порядок дела Шарля-Юбера, и я нахожу его очаровательным и весьма предупредительным. Что касается вас, Изабель, то вы могли бы быть с ним и полюбезнее. У мсье Ларю сострадательное сердце, и он знает о том неприятном случае с английским солдатом, который произошел прошлой осенью. Он отнесся к этому с пониманием. Поверьте, на это способен далеко не каждый мужчина.
Наглость и холодность матери вызывали у Изабель такое отвращение, что она решила промолчать. Отрицательно помотав головой, она села в стоявшее неподалеку кресло. Жюстина улыбнулась. Она была довольна впечатлением, которое произвели на дочь ее слова. Изабель придется примириться с неизбежным. Не может быть и речи о том, чтобы показываться на людях с простым солдатом, да еще англичанином! Пусть зарубит это себе на носу!
– Идите и переоденьтесь к ужину. И не забудьте пощипать себя за щеки, сударыня, вы слишком бледны!
* * *
– Fraoch Eilean! – кричал он снова и снова, отчаянно ища глазами отца.
Пушки дали залп, и запах пороха проник сквозь поры кожи, опалил изнутри грудь. Брат бежал следом, звал его, просил вернуться. Александер обернулся, собираясь сказать ему, чтобы он оставил его в покое, но из-за наведенного на него дула мушкета вынужден был застыть на месте. Джон решил подстрелить его, чтобы помешать совершить глупость? Или чтобы отомстить? В панике он бросился бежать. Из-за спины еще раз донеслось «Александер!», потом раздался щелчок. В тот миг, когда пуля вонзилась в плечо и свалила его на землю, он встретил взгляд светлых глаз… а потом увидел испуганное лицо отца. Джон закричал. Александеру никогда не было так больно, но душа страдала сильнее тела. Джон… Почему? Неужели это дедушка Лиам его пальцем нажал на спусковой крючок? Александер закрыл глаза. Ему хотелось умереть.
Вцепившись пальцами в одеяло, Александер сел на своей подстилке. Он задыхался, как после быстрого бега. Потревоженный его криком, прибежал Колл.
– Алас, ты в порядке?
Еще не оправившись до конца от пережитого ужаса, он кивнул и проглотил комок в горле. Брат нашел свою флягу с водой и протянул ему.
